Меня никто и не хватится, довольные веселятся, гуляя за чужой счет. Мне это и нужно. У мангала тихо, музыка сюда едва доносится, ароматный дымок тянется из трубы. У стола на лавке, спиной ко мне сидит моя колючка, нанизывает мясо на шампуры, меня не замечает. Я любуюсь ею, придумывая причину, по которой она бы осталась со мной сегодня. И нет такой причины, я помню ее ненависть непонятную.
- Я же просил помочь мне, а не самой заниматься мясом, - присаживаюсь напротив девушки. Она грустна, даже будто плакала, но это скорее лук ее разжалобил, кольца которого горкой лежат на тарелке рядом.
- У тебя гости. А я и сама справлюсь. Иди, через полчаса шашлык подадут.
Она твердо смотрит и будто чеканит слова. Снова эта ненависть во взгляде.
- Мне надоело сидеть за столом, слушать воспоминания и хвастовство бывших одноклассников. Скучно. Лучше с тобой поговорим.
- Тебе нечем хвастаться? Я думала ты вещаешь чего добился, а все твои друзья смотрят тебе в рот с завистью. Хотя ты прав, чего тебе хвастаться, все и так знают, как ты живешь и чего добился. И даже видят все это, - будто обиженно произносит девушка, с яростью пронзая кусок маринованного мяса.
- Ри, за что ты меня ненавидишь? – беру шампур и вылавливаю из емкости розовый шмоток, аккуратно нанизываю его, следом кругляш помидора и пластинку шампиньона, перемежая все луковыми кольцами. – Если за тот случай с твоим дневником, то прошу прощения, я не хотел тебя обижать.
- Я уже не обижаюсь, не за что просить прощения.
- Ну… ты меня тогда любила, слушала мои песни. Исписала целую тетрадь моим и своим именами… и сердечками изрисовала, - хочу взять ее за руку, но Рита отдергивает ее.
- Лекс, я тогда была девочкой, а девочки всегда любят кого-то, ведут дневник. Вот и я… но я выросла с тех пор.
- Я заметил, - облизываю пересохшие губы. Да, ее формы так соблазнительно округлились с тех пор, что только слепой не заметит. – Но ты, наверное, возненавидела меня тогда, и с тех пор продолжаешь это делать.
- А разве не мой придурочный братец тогда ворвался в комнату и выдрал дневник из моих рук? – улыбается Рита, немного смягчаясь. – Я помню, ты останавливал его. Я переросла тот случай, он остался в моей юности. С тех пор многое изменилось. Я уже не люблю ни тебя, ни твои дурацкие слащаво-приторные песни, от которых тысячи девчонок писаются кипятком. Раньше ты пел лучше, твои песни были правдивыми и заводными.