Прибыв в Сатку — незамедлительно был задержан казаками и людьми
из тайной экспедиции, к императору его никто сразу не пустил.
Вместо этого, подумать только — два дня мурыжыли, подвергнув
досмотру немаленький багаж, при этом удивляясь, на кой ляд барину
столько рухляди с собой возить. Быдло-с! Не понимают, что не абы
куда ехал, а к царскому двору! Там, чтоб в грязь лицом не ударить —
в одном наряде нельзя кряду появляться! Живо за спиной кости
перемоют, обозвав Строгановых нищеёбами!
На исходе второго дня прискакал посыльный с бумагой,
разрешающей графу Павлу Строганову проезд через Известковое и
Айлино-Мордоское в Попадалово. На ночь срываться с места не стал,
дождался утра и лишь тогда выехал в конечную точку маршрута. И за
эти тридцать с небольшим верст, через горы, реку и несколько
деревень — останавливали графа шесть раз, тщательно проверяя бумагу
с печатью и подписью, именуемую пропуском. Недобро посматривая на
проезжавших навстречу обычных крестьян, которых никто не
останавливал — Павел все больше мрачнел. А уж поведение крестьян —
было за гранью. Самодовольные, перед ним не склонялись, даже
оглядывали его выезд из трех загруженных до верху повозок с ленцой
и скукой. Глянул бы кто из его крепостных так — вмиг на конюшню,
паршивца!
Заехав в село, Павел изо всех сил сдерживался, чтоб не
крутить головой во все стороны, блюдя честь и достоинство
дворянина. И совсем уж нечеловеческих усилий стоило ему сдержаться,
заслышав переговоры двух подростков, с деловым видом кативших тачку
непонятно с чем. Что больше всего потрясло графа, так это их
внешний вид и одежда. Во первых, они однозначно были инородцами. Во
вторых, без всякого сомнения — потомки. А их диалог нарушил
последние остатки спокойствия и душевного равновесия, ввергнув в
смятение.
— Зырь, Фанис, какой индюк расфуфыренный нарисовался, не
сотрешь! Полюбасу с Питера!
— Не, Рашид, — авторитетно заявил его товарищ, мазнув по
графу взглядом и дальше принявшийся толкать тачку. — это не наш, не
русский. Нормальные люди в париках по жаре не ездят, это петух
какой-нибудь гамбургский! Помогай давай, чо ты, дикарей не
видел?!
Ну тут что есть, то есть — голову под париком и треуголкой
припекло изрядно, и в полуобморочном состояние наконец то добрался
до Павла Петровича. Крестный встретил его в весьма раздраженном
состоянии, сразу же желчно оповестив, что Александр крупно
провинился и находится под домашним арестом. На неопределенное
время, до избрания наказания. Этой новости граф ничуть не удивился,
гораздо больше его поразил расхристанный вид императора, без парика
и в какой-то невообразимо-простецкой одежде, вроде крестьянских
рубищ.