– Кажется, я понял, – хлопнул себя по коленке мой покровитель. – Вы же не единственный маклер в графстве. Должно быть, граф пообещал неплохую премию тому, кто сможет выполнить условие завещания покойной. Я прав?
– Прав, – не стал запираться хозяин бюро. – И если мадемуазель Вежинская подпишет договор до указанного часа, то я готов поделиться с ней гонораром. Скажем… эээ… десять франков.
– Сто! – последовало безапелляционное заявление.
– Месье, помилуйте, вы режете меня без ножа! Мне останется меньше половины, – вскочил из кресла мэтр.
– Хорошо. Семьдесят пять, и ни сантимом меньше. Только на этих условиях Мария Павловна подпишет договор сегодня, а не завтра утром.
Вытаскивая из ящика стола два одинаковых кожаных кисета и отсчитывая из одного двадцать пять монет, месье Дюбуа вид имел такой, словно ему без анестезии удалили разом все зубы.
Пока мэтр считал деньги, Ружинский изучал договор, время от времени то кивая, то удивлённо вскидывая брови. Я сидела как на иголках. Мне тоже не терпелось узнать условия моего трудоустройства.
– Мария Павловна, вы читали этот документ? – наконец-то спросил он меня.
– Пока не успела.
– Давайте я вам вкратце изложу основные моменты. Проживание, питание – это стандартное… – начал было торговый представитель, но я его перебила.
– Уважаемый Иван Фёдорович, я не знаю, что значит стандартное. Можно подробнее?
– Проживание: отдельная меблированная комната с камином. Зимой камин топят утром и вечером, весной и осенью по вечерам. Постельные принадлежности, горячая вода, мыло и прочее предоставляются по запросу. Та-а-ак… что тут ещё? Столоваться вы будете вместе с детьми. Если их приглашают за общий стол, значит, и вы обязаны там быть. Одежда… хм… Форменное платье желательно, но не обязательно. То есть на ваше усмотрение и вкус. – Мужчина пробегал глазами строки, отмечая основное. – Вот! Главное. С детьми вы обязаны разговаривать только на ро́сском. С прочими обитателями дома – как пожелаете. Хоть на синском. Оплата… вполне. За каждого ребёнка в месяц вам положено пятьдесят франков. Если дети не будут болеть, то жалованье увеличивается на пятьдесят процентов. Опять же, за каждого. Этот пункт какой-то непонятный… Дети всегда болеют. То сопли, то кашель.
– Пусть останется, как есть, – не желая вступать в спор, отмахнулась я. И так на всём готовом жить буду, а ежемесячные сто пятьдесят франков кажутся вполне приличной оплатой.