Элисон задумалась. Я не торопил. «Элли Браун», ха! Пусть поймет, что со мной игры в бедную сиротку не прокатят, назовет себя, и тогда мы попробуем еще раз, сначала.
– Хорошо, – после долгой паузы выдавила девчонка.
– Что?!
– Я согласна.
Она что же, думает, я так шучу?
– Тогда я хочу посмотреть на товар.
Девушка вздрогнула всем телом, уставилась на меня зелеными глазищами. Я все ждал, когда она возмутится, но она молчала, вцепившись в край плаща побелевшими пальцами.
– Давай. Раздевайся или проваливай.
Показалось, сейчас девчонка отвесит мне пощечину. Но она глотнула воздуха и кивнула.
Пальцы откинули капюшон, расстегнули фибулу на плаще, и тот опал бесформенным куском ткани к ее ногам.
Дочка графа Сэнтшимского действительно собирается раздеться в качестве предоплаты за услуги? Как дешевая шлюха?
Я даже засомневался в собственных выводах. Глянул еще раз, внимательнее. Может, просто похожа?
Зеленые глаза на бледном лице кажутся огромными, капли воды поблескивают на густой гриве. Прошлой зимой я добыл лису со шкуркой такого же изумительного темно-рыжего оттенка, чуть светлее шерсти Гейла. Золотистая тонкая кожа. Полупрозрачная, аж вены видно. Нос и щеки усыпаны конопушками. Овал лица аристократичен – такие нежные черты нередки на картинах разеннских художников.
Не сказать, чтобы классическая красивая кукла, но в ней было что-то очень привлекательное. Быть может, сочетание беззащитности, порочности и дерзости.
Она? Не она? Непонятно.
Но хороша! Удивительно хороша, рыжая.
Медленно-медленно ее пальцы потянулись к шнуровке на груди, распустили завязки…
Никогда не видел, чтобы женщина предлагала себя с таким преисполненным отчаяния достоинством.
Платье упало рядом с плащом, и девчонка осталась в тоненькой полупрозрачной сорочке, не скрывавшей, но подчеркивавшей ее прелести. Она бросила на меня безумный взгляд и стянула рубаху.
Пожалуй, что слишком худая – ребра видны под кожей. Россыпь веснушек по плечам. Грудь красивой формы, со слегка вздернутыми, заостренными сосками. Я залюбовался. Не люблю плоских. Ноги стройные и длинные.
Породистая молодая кобылка.
«Нет, – поправил я себя мысленно. – Не кобылка – девушка».
Грязь к ней не липла, словно и не она стояла обнаженной, готовая заплатить собственным телом. Огонек жертвенности в зеленых глазах, до крови закушенная губа, стыдливый румянец на лбу, щеках и даже шее.