Ойунский – революционер не только по своему общественному мировоззрению, но и в поэтическом слове, яркий поэт-новатор. В то же время он совмещал в творчестве современность и идущие из глубин подсознания образы мира предков и традиционные национальные мотивы. Языческими символами, библейскими сюжетами были увлечены писатели и поэты, философы и мыслители России в годы расцвета модернизма и авангарда, увлечения Ницше и Гамсуном. А якуты искали в них отзвуки своего национального своеобразия, идентичности, которая могла стать основой дальнейшего развития. Платон Ойунский реализовал это стремление в своем творчестве, и сегодня он признанный основатель философской и религиозной драмы в якутской литературе.
Главная его сила в том, что у него не было противоречия в двух его ипостасях – государственника и поэта, ученого, мыслителя. Он был естествен в обоих этих обликах, во всех своих словах и делах. Он способствовал утверждению норм литературного якутского языка, обогатил литературу новыми формами и метафорами, идеями и смыслами. Должно быть, якутский язык настолько богат, что он смог совместить эти грани в своем творчестве, не упрощая и не усложняя язык в поисках отображения новых явлений, а находя ту естественную золотую середину, что позволяет показать всем нужные смыслы.
При жизни его сравнивали с Прометеем, боготворили как трибуна, восхищались им и любили незабвенно. Он был олицетворением новой власти и будущей прекрасной жизни в коммунистической стране. Но он оставался тем самым скромным мальчишкой, который с восхищением вслушивался в слова олонхосута, воочию видел образы богатырей и картины дальних миров. Закрыв на мгновение глаза, он воображал себя олонхосутом, как известные исполнители из Жулейского наслега[20] Табаахырап (Иван Николаевич Винокуров), Куохайаан (Степан Андреевич Саввин), Кылачыысап (Алексей Николаевич Харлампьев), имена которых он с уважением вспомнит в «Ньургуне Боотуре Стремительном».
Возможно, видя его интерес к древней вере и словотворению, кто-то из земляков предрекал ему будущее великого шамана или олонхосута, ведь он происходил из рода уважаемых, почитаемых народом шаманов-ойунов. В жизни все сложилось иначе. Трудно сегодня сказать, что было ему ближе: стать выразителем народной мудрости или создавать новую власть, созидать республику. Это были две стороны одной медали: основатель государственности, революционер не только в содержании стихов, но и в их форме, а с другой стороны, трагический поэт, переживший крушение своих идеалов и веры, человек, предвидевший страшные раны века, которые не обошли его стороной, философ и мыслитель, описавший все боли и беды новой эпохи. Во все периоды своего жизненного пути он всегда был полон новых замыслов и мечтаний, всегда пребывал во власти обуревавших его идей. Его поэзия сильна своим созвучием веку, в котором он жил, который он переживал как личность, как творец.