В городе я некоторое время петляю по улицам, но никому чудик на скутере ранним зимним утром неинтересен. Город отдыхает от праздничной суеты, фейерверков и столпотворений у магазинов. Недалеко от конторы живет Маркиза, решаю начать торжественное возвращение с нее. Мы не особо дружим, у Маркизы не получается сочинять про меня сплетни и виноват в этом, конечно, я.
– Кир! – Маркиза всплескивает руками как балерина и кидается мне на шею. – Я так скучала по тебе, малыш. Где ты был?
– Я так надеялся, что ты скучала, – обнимаю приятную мужским рукам фигуру, все выпуклости на месте у Маркизы, и захожу в квартиру. – Неужто ты одна?
– Какой приятный вопросик, – хихикает Маркиза.
– Ты роскошная женщина, не хотелось бы испортить тебе репутацию.
– Где шлялся, придурок? – резко переходит Маркиза на самсоновский стиль и я понимаю, что, к счастью, она не одна. Из ванной выходит Самсонов, умытый, побритый и вкуснопахнущий. Умеет гад совместить службу и дружбу, любовь и долг.
– А я думал, не увидимся больше, радовался, – ехидничает Андрей, крепко жмет руку и сильно толкает меня в грудь. – Кир, придурок! Рассказывай!
– Ну, черти, вы меня обласкали со всех сторон, – поднимаю руки вверх. – Теперь надо накормить и спать уложить.
– Везучий ты, Кир. Ловко выкрутился. Как тебе удается? – Самсонов первый идет на кухню, где уже накрыт завтрак, пшенная каша, вареные яйца и хлеб с маслом. Не по-новогоднему, прямо сказать. Оказывается, я уже успел избаловаться на кушаньях Натальи. Пшенка меня не вдохновляет. Маркиза замечает это и со стуком ставит на стол третью тарелку.
– Что-то внятное я могу услышать? – сажусь за стол, кухня у Маркизы большая, модерновая, круглый стол посередине и стулья с высокими спинками. После ночной тряски на скутере мягкое сиденье стула кажется верхом цивилизации.
– Внятное? А ты не знаешь?
– Не знаю. Обнаружил пятерку, рванул к тебе. Вот все мое внятное. Неужели Мясницкий решил меня простить?
– Решил, – Самсонов недобро улыбается, смотрит исподлобья. – На смертном одре грехи всем прощают.
– Мясницкого убили? – другого варианта мне в голову не приходит.
– Да жив, вражина. В реанимации. Подстрелили. Так, чтобы на волосок был от смерти, но выжил.
– То есть не подстрелили, а попугали?
– Можно и так сказать, любишь ты в слова поиграть. Но суть дела не меняется, хотели бы убить, убили. Три пули и все так точнехонько легли в нужные места. Ювелирная работа. Выкарабкиваться будет долго, а соображать может уже сейчас. Прислал адвоката. Будем договариваться?