– Будем, уважим людей. Когда это случилось? Меня и не было-то всего ничего. Пальцев одной руки хватит, чтобы дни пересчитать.
– В новогоднюю ночь и случилось.
– Жестоко.
– Праздновали они большой компанией в ресторане. В “Падишахе”, естественно. Там балкон на втором этаже, гости выскочили, салют смотреть. Сверкает, бабахает, все вопят. Ну и под шумок. Никто и не понял, в чем дело, все пьяные, подумали, что просто упал.
– И какие версии? Что говорят?
– Версия одна, ты его и приделал к больничной койке. За угрозу своей жизни. Таких стрелков, сам понимаешь, немного на свете.
– Польщен. Но нет, не я. У меня алиби. Встречал праздник в тесном семейном кругу, лопал пельмени и тоже запускал фейерверки, три свидетеля. Даже пять. Еще охрана.
– Кир, – Самсонов откидывается на стуле, скрещивает руки на груди. – Семейный круг? У тебя? Вдруг?
– Оставил тебя на пять минут, Самыч, а ты поэтом заделался. Позоришь спецназ.
– Кир, а как же мы? – стонет Маркиза. – Мы же твоя семья. Ты наш любимый сыночек.
– Ничто человеческое мне не чуждо, – резко отвечаю я. Хотя глупо злиться, сам же и насаждал эту легенду про одинокого джина. – Не надо меня усыновлять, Маркиза.
– Человекам не чуждо человеческое, – философски повторяет Самсонов.
– А нечеловекам – нечеловеческое, – передразниваю я.
– Ешьте лучше, – обижается Маркиза за свою стряпню. – Успеете наговориться. А то как попугайчики-неразлучники чирикаете, аж завидно.
– Очень вкусно, – хвалю я кашу, хотя едва доел. – Как в армии.
– Нашел комплимент, – смеется Маркиза, щелкая меня по затылку. – В моем доме армию вспоминать запрещаю.
– Андрей, я ни при делах. Мясницкий имел много недоброжелателей, подставы любил. Ты ж его как облупленного знаешь. Так что…
– Иметь-то имел, – рассудительно произносит Самсонов. – Только пока он тебе дорогу не перешел, никто в него не стрелял. И не один я так подумал. Ты у нас парниша суровый.
– Совпало. Случайность. И праздник. Сам сказал, салют, все бухие. Тебе говорю правду, остальным открывать глаза, кто и что, не стану, – доев кашу, я демонстративно поднимаю тарелку, чтобы лизнуть дно, Маркиза хохочет. – В общем, я домой. Мои условия простые. Все остаются при своих. Никто никуда не лазил, ничего не брал, по кустам не гонял. Тогда гарантирую полную тишину.