Чем ближе подъезжал к базе, тем больше таяла уверенность и
сильнее стискивал горло страх все потерять.
Сколько приятелей распяло на каблуке, когда они обзавелись
неадекватными подругами! Сперва отсекались друзья, способные
открыть глаза на происходящее, потом – родственники и даже
родители. И вот остается у счастливца одна радость – любимая
паучиха, замотавшая его в кокон. Где появляется любовь, там
исчезает здравый смысл.
То и дело появлялась мысль послать все к чертям. Кошка бросила
котят, все! Но я заставил себя свернуть во двор Ильи, спешился
возле подвала, который стал моим вторым домом. Сколько сил вложено!
Особенно – Борисом, который своими рисунками превратил унылый
подвал в арт-объект.
Может, есть смысл прежде поговорить с Леонидом Эдуардовичем, он
для Ильи авторитет… Нет! Будет выглядеть, что я жалуюсь. Это мои
проблемы, и разруливать надо самому.
Но ноги будто вросли в землю, и я не мог заставить себя войти на
базу, где меня наверняка ждут. Наконец пересилил себя и начал
спускаться по лестнице, волоча за собой мопед. Что им сказать?
Памфилов не должен видеть, как мне важна поддержка друзей!
Шаг, еще шаг. Поставить мопед на его привычное место.
Развернуться и идти к своим. Своим ли? А что, если они решили
выбросить меня за борт? Нет, не должны.
Теперь – по темному коридору к свету, откуда доносились
приглушенные голоса, смех и резкие звуки игры. Шевельнулась детская
обида: им без меня хорошо! Играют, вон, смеются… Между прочим, в
мою приставку рубятся! Но я придушил обиду. Спасибо, опыт
взрослого! До чего же проще жить с таким багажом знаний!
Хлопок двери и мои шаги друзья не услышали. Все облепили диван и
смотрели, как играет Ян.
Гаечка, сидевшая лицом ко входу, увидев меня, вскочила и
крикнула:
— Прише-ел!
Все сразу же бросили игру, повернули головы ко входу. Я
остановился, сжав кулаки. До чего же отвратительное чувство! Словно
между мной и друзьями – не матрасы, расстеленные на полу, а овраг
без дна. Я посмотрел на Илью, но по его лицу ничего нельзя было
прочесть.
Вспомнилась песня, которую я пока не знаю, но я-взрослый ею
заслушивался в юности: «Луч зари к стене приник, я слышу звон
ключей». До ответа на терзающий душу вопрос осталось несколько
шагов.
Взвизгнув от радости, ко мне бросилась Алиса, но остановилась в
шаге. Обнять не решилась. Кроме девочек, все вели себя так, словно
ничего не произошло. Памфилова не было, что внушало надежду на
благополучное решение конфликта. Кабанов тихонько сидел на краю
дивана и не отсвечивал.