Говорил же дед, что с судьбой шутки плохи, а Тулин его не
слушал…
Впрочем вслух пророк и бывший лидер секты прохрипел нечто совсем
иное:
— Почему я до сих пор жив?
Хотел сказать это с достоинством, но получилось всё равно жалко
и унизительно. И от этого стало ещё противней и горше, чем
было.
— Потому что ты должен стать назиданием для всех. Уроком для
загорных халифов, что несмотря ни на какие внешние обстоятельства,
именно Нолд правит бал в этих землях. Только мы караем и милуем, и
только мы можем сохранить стабильность и порядок тогда, когда
кажется уже ничто не может помочь! — сообщил нолдец, высокомерно
вздёрнув подбородок.
Кончики противных его усов при этом кажется ещё сильнее
закрутились вверх, и Тулин скривился от отвращения.
— Сколько страсти, — пророк пожевал потрескавшимися губами, — и
сколько вранья! Маг, я больше уже не тот безграмотный мальчишка,
что смотрел в рот полубезумного из-за видений деда. Мир успел
повидать, среди умных людей потолкаться… Будь всё так, как ты
говоришь, то ноги бы твоей не было в этой камере! Однако ты пришёл,
пытаешься общаться… Владыка, всё дело в нём, да?
В зачарованном каземате на мгновение повисла тишина. Нолдец
кажется впервые посмотрел на пленника без былого высокомерия и
теперь пытался определиться с дальнейшей манерой поведения.
— Что ж, всегда приятно иметь дело с умными людьми, — наконец
произнёс он, погладив клиновидную бородку. — Да, ты прав. Нас и
вправду интересует твоя связь с императором Сардуора. Знаешь ли в
мире не так много людей, кто не боится не только открыто заявлять
об «особых» отношениях с Владыкой, но ещё и делать их основой для
своих «священных» писаний. Как там в твоих скрижалях было написано?
— Нолдец брезгливо поджал губы и продекламировал: — «Чудесные
письмена покрывают Небо и Землю, людей и нелюдей, и только Владыка
сам по себе». А можно с этого места поподобнее? Вроде бы в
остальном философия твоей секты вполне себе самобытна, а тут вдруг
внезапная отсылка к Врагу?
Тулан осторожно, чтобы не потревожить впивающиеся в шею шипы,
отбросил движением головы упавшие на лицо грязные патлы.
— Он не Враг, он…
— Кто он? — аж подался вперёд нолдец. — Кто такой император
Сардуора в глазах последнего Кормчего этой эпохи?!
— Он сам по себе! Он вне судьбы и вне правил, он тот, кто сам
торит себе путь, и нет над ним иной власти, кроме его собственной!
— без всякого фанатизма, устало и печально произнёс Тулан.