— А если вы — та самая? И будете жить?
— Чтобы продолжить род хассора? Незавидная участь…
— А если я скажу, что вы будете жить лишь для одного? И это не род великого хассора, это нечто куда более важное.
— И что же это?
— Вещь, которая сеет смуту, вещь, которая сводит людей с ума, вещь, которая делает несчастных людей пленниками этого дома. Я говорю вам это хасса, пусть знаю, что за такие слова могу лишиться головы, говорю от чистого сердца! Верю, что вы та, которая исправит всё это. У вас выйдет, вы сильная, гораздо сильнее других. Только не верите в себя.
— Наверное, ты говорила это каждой седьмой жене! — горько ответила. — Да?
Сайя не стала отвечать грубостью на такое замечание. Девушка побледнела, выдохнула, вздёрнула подбородок и вышла, забыв свои вещи на диванчике. Похоже, что её сильно задели мои слова. Дверь оглушительно хлопнула. Дёрнувшись, вжала голову в плечи и будто настоящая воровка подошла к квадратной кожаной сумочке Сайи. Там, поблескивая в последних лучах солнца, лежал нож, похожий на скальпель. Я взяла его и только успела завести руку за спину, как вернулась Сайя. Она вихрем забежала, взяла свои вещи и вынеслась прочь, не одарив меня даже взглядом.
Боясь, что она вернётся, когда заметит пропажу, я бросилась к своей кровати и спрятала нож под подушкой.
Но Сайя не вернулась, вернулся хассор, чтобы продолжить незавершённый разговор. Наг не знал, что я задумала, что решила проверить, чтобы не сойти с ума.
Если у него нет сердца, то его нельзя убить.
Проверить это очень легко.
19. Разумное решение
Сердце билось слишком громко. Прислушиваясь к нему, я сжимала рукоять тонкого ножа, будто это могло придать мне лишней храбрости. Но вместо этого липкий страх страшным холодом полз по моим ногам, забираясь выше и пытаясь добраться до того самого сердца, громко стучащего в груди.
Тяжело дыша, ждала, когда же откроется дверь и когда в мою спальню зайдёт хассор. Мягкие шаги, которые будто песок, разлетающийся под ветром, такие же вкрадчивые и неуловимые. И когда они раздались в комнате, я стиснула нож и затаилась.
— Хасса?
Кровать неприятно прогнулась, будто намекая на ставшее уже привычным привыкание к яду. Но я не шевелилась и делала вид, что сплю. Мужчина, склонившись надо мной, недолго прислушивался к моему дыханию. Нежно коснулся моих волос, откинув их с лица. Затем едва-едва дотронулся до щеки, затем одёрнул руку, словно чего-то испугался. Наг замер. Я всё пыталась унять колотящееся сердце, рука, сжимающая нож, уже вспотела.