Я распаковал их сам — мне было любопытно, что это за «быстрые»
доспехи.
Оказалось, что внутри коробки лежали только наручи, поножи и
тонкий обод на голову. Всё это чёрного цвета и из стальных пластин,
обшитых тканью. На каждой вещи имелись такие же белые точки, как и
на перчатках Эсфирь.
Прочитав на упаковке, как они активируются, я быстро надел на
себя всё, что было из вещей. Затем сосредоточился, проверяя,
сколько эфира у меня осталось — да, нежирно — и приложил руки друг
к другу так, чтобы наручи соприкоснулись.
Ну а потом поверх меня выросла проекция доспеха красного
цвета.
Не сказал бы, что мне стало тяжело. Да, веса прибавилось, но он
распределился по телу и не создавал проблем. Причём защита покрыла
меня полностью, даже шлем образовался. Это походило на пластинчатую
бригантину. Точнее, на её проекцию.
— Упаковка обеспечит защиту от пятидесяти ударов! Учти! — с
деловым видом сообщила мне Эсфирь, вытирая пыль с журнального
столика. — И к ним надо привыкнуть, хотя бы пройтись по
комнате.
Она оказалась права.
Проблема была в том, что глаза видели только проекцию, а мозг
никак не хотел воспринимать эту поделку алхимиков за настоящую
вещь. Будто это не доспехи, а значит, их тут нет. Вес как будто
брался из ниоткуда.
Но всё равно было неплохо.
Я снял с себя «Быстрый доспех» и открыл последнюю упаковку с
поясом… и тут же улыбнулся.
— А вот это я забираю себе!
Мой оруженосец Бонце отдал бы всё за такой пояс! Да я сам бы не
отказался!
Это был кожаный ремень с ячейками, и каждая из них скрывала
пространственный карман. Скорее всего, совсем небольшой, но даже
это было удобным: вещи можно легко носить с собой, не прилагая
усилий. Можно надевать в поездку или просто носить до первой
надобности.
— Это на десять карманов! — опять объявила Эсфирь. — Можешь
захватить с собой в Академию перекус, или бутылку воды, или
карандаши с альбомом, тетрадки там всякие, книжки.
— Или что-то поинтереснее, — добавил я, не став снимать
ремень.
— Ты же помнишь, что этого ремня хватит на месяц, да? А те, что
обычно в розовой упаковке — это на неделю, — обозначила Эсфирь
веско, а потом вздохнула и с печалью произнесла: — Мама по секрету
сказала мне, что хотела создать ремень на год. Только она не
успела.
Вся радость девочки сразу померкла.
Я с горечью посмотрел на неё, но она снова заулыбалась и
принялась тереть стол тряпкой.