Я сделал несколько механических
ходов, пытаясь сосредоточиться на игре, но мысли мои всё ещё витали
где-то далеко.
Заметив мою рассеянность, старик
вдруг усмехнулся.
— Эх, Сергей, Сергей, — проговорил
он, качая головой.
Я недоумённо посмотрел на
Михалыча.
— Что такое?
— Помнишь, я тебе про шифры
рассказывал? — Он обвел рукой шахматную доску. — Или ты думаешь,
наша с тобой игра — просто так, для развлечения? Нет, Сергей,
каждый ход здесь — знак, каждая фигура — символ…
Я ошарашенно смотрел на Михалыча, не
зная, что и думать. Неужели он всё это время говорил серьёзно?
Неужели наша партия — это какое-то послание?
Но что он хочет мне сказать? И как
расшифровать это послание?
— Михалыч, я… я не понимаю, —
пробормотал я, чувствуя, как у меня начинает кружиться голова.
— Поймёшь, Сергей, поймёшь, —
успокоил меня старик, и в глазах его мелькнул странный блеск. —
Когда придёт время… А пока продолжим нашу игру.
Он сделал ход ладьёй, открывая мне
дорогу к атаке.
Я попытался сосредоточиться на игре,
но слова Михалыча не давали мне покоя. Каждое движение фигур
казалось теперь полным скрытого смысла, каждый ход — частью
какого-то сложного и непонятного мне плана.
Игра затянулась до глубокой ночи.
Антон, не выдержав напряжения, давно уже дремал у костра,
завернувшись в одеяло. А мы с Михалычем все сидели над доской, не в
силах оторваться друг от друга.
Наконец, когда на доске осталось
всего несколько фигур, Михалыч неожиданно предложил ничью.
— Хватит на сегодня, Сергей, —
улыбнулся он, устало потирая виски. — Силы уже не те, чтобы до утра
сражаться. Да и тебе, наверное, отдыхать пора.
Я кивнул, с облегчением откидываясь
на спинку стула.
Михалыч был прав: я действительно
устал. Но это была приятная усталость, усталость от напряжённой
умственной работы, от попытки разгадать тайну, которая, я
чувствовал, была где-то рядом…
Утро разбудило нас светом,
пробивающимся сквозь кроны деревьев. Антон первым продрал глаза и,
сладко потянувшись, огляделся по сторонам.
— Ничего себе мы вчера засиделись, —
пробормотал он, поднимаясь с импровизированной лежанки. — Солнце
уже высоко!
Я тоже встал, разминая затёкшие
мышцы. Голова была свежей, а воспоминания о вчерашнем вечере, о
рассказе Михалыча и странной партии в шахматы, казались каким-то
нереальным сном.
Михалыч уже хлопотал у крыльца,
готовя завтрак.