– Всё равно гад! – прорычала упрямо и принялась подбирать длинную юбку. Мощный толчок в спину был неожиданным. Хорошо, что удержалась за перила, иначе бы точно скатилась кубарем по ступенькам.
– Чего развалилась, корова неуклюжая!
Это уже предел! Меня будто молнией пронзило. Превозмогая боль, я резко повернулась.
На меня с довольной улыбочкой глазела полная круглолицая служанка, не очень умного вида, зато очень наглая.
Подбоченившись, обидчица с любопытством ждала: начну я скандалить или рыдать от бессилия? Однако я настолько была взбешена, что перестала испытывать страх, плевать хотела, что нахожусь в чужом имении. Выше вздёрнула подбородок, смерила гадину презрительным взглядом и прорычала:
– Пр-рокляну.
Девица, только что праздновавшая победу над чужачкой, заморгала, побледнела… потом согнулась, схватилась за живот да как заголосит дурниной:
– А-а-а! А-а-а! Умираю!
Надо ли говорить, что тотчас вокруг нас собрались не только все слуги, но и хозяева дома: фрей Мильен, его жена, темноволосая, худая, носатая женщина и… четыре пухленькие, курносые девочки – сестры Димеи, совершенно непохожие на стройную зеленоглазую красавицу старшую.
В воздухе запахло грозой. Но на носу отбор. И прежде чем он закончится, меня не убьют. А вот потом… – подумать страшно!
7. - 7 -
Димея оценила мой боевой настрой и, оставшись со мной один на один в благоухающем саду, куда привела, чтобы пообщаться, уже не рискнула называть меня замухрыжкой.
– А ты не такая, как я думала, – призналась она, усевшись на кованую скамейку, рядом с которой стоял столик с напитками и сладкими угощениями.
Стоило разнестись по усадьбе слухам, что я могу проклясть за неуважение, отношение ко мне изменилось.
– И как ты собралась проклясть Вельду? Ты же не магесса.
– Кулаком, – врать я не собиралась. Кто дружит с логикой – сразу сообразит, что будь у меня магия, меня бы на отбор не отправили, и поймает на лжи.
– О, если бы так можно было, на отборе мне бы не было равных! – вздохнула маркизета.
Я оглядела её хрупкое телосложение, и она с грустью пояснила:
– Папа много лет был несменным телохранителем императора. Я пошла в него. И силой, и внешностью.
– Это же хорошо.
– Ага, особенно внешность у меня «хорошая»! – раздражённо хмыкнула она.
– Вы же красотка.
– Это личина, – огрызнулась с болью Димея, и я прямо-таки почувствовала отчаяние маркизеты.