Димея с любезной улыбкой присела в почтительном реверансе. Я повторила за ней, хотя начни я корчить рожицы – моё присутствие всё равно не заметили бы, ибо без родовитого титула я здесь никто.
Гвардейцы в красных мундирах, застывшие у дверей, пугали.
Украдкой поглядывая на их грозные лица, я пожалела, что плохо знаю этикет, ибо любую оплошность во дворце заметят, донесут кому следует, а потом за это строго спросят. Именно так я чувствовала себя в сказочно красивом, воздушном дворце, в котором безукоризненный белый цвет подчёркивал сияние хрусталя, зеркал, золота.
Завершив придворные поклоны, герольд отступил, освобождая место строгой манерной даме в бордовом платье.
Она подошла к Димее, держа в руках молочного цвета бархатную подушечку. На ней лежал крупный алый кристалл, похожий на сердце.
– Претендентка, – торжественно и грозно обратилась фрея, – докажите, что вы верны императору Асельену, императрице Мелдее, наследному принцу Селебрину и Элирии. И что в сердце вашем нет места злу, предательству, мести.
– Клянусь, – торжественно произнесла раскрасневшаяся от волнения Димея и положила руку на кристалл. Он засиял.
– Проследуйте в свои покои, – дама кивком дала знак гвардейцам раскрыть двустворчатые парадные белые двери.
Она и её спутницы красивые, моложавые, но мне они не понравились. Думаю, их внешность была улучшена магией, которая в высшем свете используется повсеместно. Однако даже волшебство не смогло смягчить их сухие, надменные улыбки.
Проходя по анфиладе коридоров, мы встречали и других придворных.
Увидев нас, они улыбались, манерно кланялись, желали победы. Но стоило им оказаться за спиной, принимались, не таясь, сплетничать.
– Кто это? – интересовались, не приглушая голоса. – Дочь Рыжего?
– Вылитая его физиономия, и цвет тот же противный…
– Ах. Бедная девочка…
Они даже не соизволили применить «купол тишины» – обыденную магию аристократов и совершенно не переживали, что сказанное ранит нас.
Я боялась, что Димея набросится на любителей позлословить с кулаками, однако она ухом не повела. Напротив, расправила плечи и лёгкой походкой, громко цокая каблуками, шествовала по дворцу.
В комнату, которую выделили нам, первым зашёл Эверий. В императорской резиденции он был молчалив, сосредоточен, замкнут – не было в нём ни капли прежнего легкомыслия. Вот бы сразу сознательно отнёсся к делу.