Поэтому
терпел псовку (ругань) Ольги, тем более, взрывалась славка редко, в
основном – из-за детей. Откровенно говоря, по делу.
Милош
быстро натянул бриджи, высокие гетры, свитер, накинул кожух и
водрузил на голову шубару – круглую овечью шапку. Только на улице
закурил и втиснулся в старый итальянский внедорожник: на новенький
немецкий зарплаты учителя с двумя детьми никак не
хватит.
Улицы
городка Високи Планины на юге Сербии были еще пустынны. Навстречу
промчалась буквально пара машин, разбрызгивая снег вперемешку с
грязью. Показалась карета «Скорой помощи», такой же старый
итальянский паркетник «турин», как у него, только с удлиненным
кузовом. С включенной люстрой на крыше, он тоже куда-то быстро
ехал. Но не к дому Милоша и Ольги.
Неподалеку от местной управы (скупщины) движение
остановил полицейский. На удостоверение учителя, муниципального
служащего, посмотрел косо, без малейшего уважения. С характерным
хорватским говорком процедил: в городе вводится чрезвычайное
положение, всем надо оставаться по домам.
Хоть жена
и упрекала порой в тугодумстве, Милош сообразил – про ситуацию
расспрашивать не время. Он напустил на себя важный вид и сообщил
хорватскому полицаю: именно потому и едет в скупщину, его туда
вызвали, подняв из постели. Заставник ничего не сказал, только
отступил на шаг и отвернулся, позволив ехать дальше.
Городок
Високи Планины, до прихода немцев насчитывавший около тридцати
тысяч жителей, раскинулся, по европейским меркам, чрезвычайно
широко. На каждый дом приходилось не менее полгектара земли, на нем
– сад, теплицы, огороды, многие прямо здесь держали овец. Даже
муниципальным служащим считалось пристойным работать на земле,
оттого в провинции граница между городской и сельской жизнью
представлялась весьма размытой.
Лишь в
центре города плотно соседствовали высокие трех- и четырехэтажные
дома: здание скупщины бановины, полицейский околоток, мировой суд,
банк, больница, школа, пара училищ. Над всем этим возвышался
православный храм. Дальше тянулась торговая улица, упиравшаяся в
резиденцию лейтера с казармой его отряда, сейчас это были хорваты,
наихудший вариант. Чехи и поляки тоже чужаки, но не ведут себя
столь вызывающе, как эти «братья». Почти та же балканская
славянская нация, но считающие себя выше, «европеистее», а сербов –
унтерменшами, хоть с точки зрения кайзеровских властей сами хорваты
ничем не лучше сербов или черногорцев, разве что более лояльны к
власти Берлина.