В зале ожидания воцарилась тишина, и даже одинокий дедушка,
спавший всё это время в дальнем темном углу, перестал храпеть.
— Может, потому что мы люди? — ответил с печалью в голосе
Сашка.
— Единственное, чем ты можешь ей помочь, это убить, пока в
отключке, быстро и без мучений, — ответила уже тише Мария.
— Не могу, — вздохнул близнец. — Она еще человек, а людей я ни
разу не убивал.
Маша положила руки себе на лицо, закрыв глаза, и несколько
секунд простояла молча, обдумывая решение. Затем взяла из аптечки
пластмассовую баночку и высыпала на руку болтавшиеся на дне три
таблетки. Положила на столовую ложку и, нажав сверху другой ложкой,
раздавила средство в порошок. Затем высыпала в большой медицинский
шприц и, добавив немного воды, взболтала.
— Открывай ей рот, — командным и весьма недовольным голосом
произнесла Маша. — Даже не знаю, антибиотики ли это, Сережа так
сказал, а из него медик такой еще.
Девушка прыснула содержимое шприца прямиком в горло женщины.
— Теперь следи за ней, — все еще недовольно произнесла Мария. —
Как только начнет обращаться, тут же... Ты меня слышишь? Тут же ее
убьешь.
— Слышу, — печально ответил Сашка.
— Суслов Тимофей Игнатьевич, — представился дедушка.
Борис обернулся и осмотрел табличку на памятнике. На ней
красовались те же самые имя, фамилия и даже отчество.
— Я же говорю, мое это кладбище, — улыбнулся старик, заметив,
как мужчина удивлен. — Прадед мой здесь лежит, а вон там его братья
и их жены с детьми. Дед и отец, бабушка с сестрами. Мать и тетки.
Много нас, Сусловых, было, всех тут похоронили, вся родня
туточки.
Сережа встал и обошел рядом находящиеся захоронения.
— Верно, Борис Валентинович, — воскликнул парень, еле рассмотрев
таблички в темноте. — Фамилия у всех одинаковая.
— Вот и я себе уже выкопал, — продолжил старичок, дуя на горячую
рыбную похлебку, которую ему любезно налили в жестяную консервную
банку.
— Чего выкопал? — уточнил Серёжа.
— Яму, конечно, — снова улыбнулся дед. — Недолго мне осталось,
хочу рядом с мамкой лежать.
— Кхм... — чуть не поперхнулся Борис. — Стесняюсь спросить, а
кто тебя в нее положит и закопает?
Дед нахмурил густые седые брови и, проглотив кусок рыбы
практически не жуя, с большой неохотой ответил:
— Приятель у меня имеется. Одноклассник мой, со второго класса
дружим. Ну чего так смотрите? Верно, ему тоже восьмой десяток. В
молодости в городе мы жили, не в деревне. Маменька вывезла меня
отсюда, как она говорила: «В лучшую жизнь». Только вот, видно, всё
возвращается на круги своя, и последние двадцать лет я прожил в
покосившейся от старости избе, тут рядом.