— Не вздумай устроить какой-нибудь фокус, — сжав мою руку, тихо
сказал Макар.
Я лишь молча кивнула — слов у меня не было, я только смотрела на
Макара, вбирая в себя и жадно впитывая каждую чёрточку его лица и
фигуры.
Макар был почти таким, как раньше. Таким, каким я увидела его в
Новосибирске на его свадьбе почти три года назад, разве что
чуть-чуть бледнее.
В голове моей вихрем проносились мысль за мыслью, и в конце
концов сформировалась главная: Макар здесь, он был почти рядом, и
явно уже не один день и не два...
Предметом дарения оказался... дом, который я продала почти год
назад.
Я не помню, что говорил нотариус. Не помню, что и как
подписывала. Раньше я всегда смеялась над героями многочисленных
фильмов и романов, подписывающими в каком-то странном состоянии
важные документы не в свою пользу.
Я подписала в свою пользу, однако как — не помню. Я смотрела
только на Макара и видела только его.
У Макара были невозмутимый вид, бесстрастное лицо и холодный
взгляд. Глядя на любимого, я даже примерно не могла предположить,
что меня ждёт, и с какой целью он подарил мне дом. Версий было
множество, и не все приятные.
Когда мы вышли из нотариальной конторы, Макар опять крепко взял
меня за руку (как будто я захочу убежать от него, как будто смогу
это сделать!) и повёл к большой чёрной машине.
— Почему машина обязательно должна быть большой и чёрной? —
пробормотала я, лишь бы что-то сказать.
— Потому что это круто, — пожал плечами Макар. — Если честно, я
не задумывался. До этого у меня была тоже большая и чёрная машина,
я вернул её себе, но продал, как и всё остальное, напоминающее о
прошлой жизни, — квартиру, бизнес.
Макар открыл передо мной дверцу автомобиля и помог забраться на
высокое сиденье.
— Говори адрес, — приказал он, как только машина тронулась с
места. — Поедем смотреть, где ты обитаешь вот уже три месяца.
— Это не здесь...
— Я в курсе, что не здесь. Говори.
Я послушно назвала адрес и уставилась в окно. Макар включил
какое-то ненавязчивое радио, и до трассы мы доехали в молчании.
А потом до меня постепенно стал доходить смысл происходящего, и
начало отпускать напряжение прошедших трёх месяцев. Да что там...
Напряжение всего прошедшего года!
Сначала слёзы просто капали на мою толстовку, — одна, ещё
одна... Однако вскоре я уже рыдала, комкая в руках носовой платок,
который мне дал Макар, и даже чуть-чуть подвывая. Мне не было
стыдно, и я не заботилась о том, как выгляжу со стороны. Мне
казалось, что во мне больше не осталось чувств, они кончились, и я
никогда ничего больше не почувствую. Даже если захочу
почувствовать, — не смогу.