Я наклонилась, чтобы прижаться к нему лицом, вдохнуть запах и… и замерла. Как будто парализовало всю. Мне показалось, что от малыша пахнет Айсбергом. Не его парфюмом, не сигаретами, а именно мускусно-терпким запахом его кожи, его волос и рук. Как будто… как будто он очень долго держал ребенка. Как будто малыш весь пропитан им.
Я судорожно оглянулась по сторонам, снова принюхалась к ребенку.
И мне ужасно захотелось его спрятать. Какое-то паническое чувство. Как будто его отец может узнать, увидеть и отобрать у меня мое счастье. И нет ничего сильнее и ядовитее этого инстинкта.
Нет! Мне просто показалось! Это игра воображения, гормонов.
А потом…. потом приходит осознание, что я могу не бояться. Его отец не знает о его рождении и знать не желает. Последнее, что он может сделать - это захотеть забрать своего сына. Сына, которого он мечтал выдрать из моего живота.
Я бы многое ему могла простить. Очень многое. Я бы тогда… я бы и вернуться к нему могла, особенно когда льнул ко мне, когда давил руками жадными и просил. Потому что любовь у меня к нему звериная, страшная. Я осознаю, что она есть, всю ее черную суть…
А потом… потом он предложил убить моего ребенка! И чернота затопила меня всю! И все! И никакого прощения, наверное, и быть не может! Впервые в жизни я осознала - для чего создана, для чего я на самом деле есть. Для моего сына. Для единственно родного человека в моей жизни, и ради него я буду жить дальше!
***
Я поправилась очень быстро, мне давали силы заботы о малыше, наше с ним узнавание, привыкание. Некое особое таинство… которое есть только у матери с младенцем. Он меня исцелял, возвращал к жизни, к радости. Я даже ощутила внутри свет, которого не было с самого моего детства.
И было некое извращенное таинство в этой схожести малыша с НИМ! Как будто у меня теперь свой маленький Айсберг, и он меня любит. Безгранично и абсолютно.
В роддом за мной приехали тетя Лара и Миша. Его, естественно, приняли за отца Леши и вручили ему сверток в голубом одеяле и бантах. Внутри все взбунтовалось, но при виде счастливого лица Мишки и радостной улыбки Ларисы Николаевны я успокоилась. Пусть подержит младенца. Это ничего не значит. Потому что мой сын пусть и записан на мою фамилию, но он никогда не станет Михайловичем.
- Какое чудное одеяльце! Впервые такое вижу у нас, это из Испании? Или Турция?