- Ладно, хоть увижу, чего боюсь. – Подумалось вдруг.
Обмирать от ужаса, как в прошлые разы, расхотелось совершенно,
зато появилось совершенно ясное понимание, что это все ее сон. В
любой момент Елизавета проснется и свалит из этого мрачного места.
Любопытство оказалось сильнее. Шаги приближались, и в освещенный
круг наконец-то вошел огромный мужик в темном тулупе. Лохматый.
Заросший черной бородой по глаза. Чисто Йети.
- Луша, неужели очнулась, душа ты моя ненаглядная! – Прогудел
он. – Деточка, живая. Донечка моя.
- Тятя? – Срывающимся голосом прошептал Лизкин рот. Тело под
тулупом Елизавету не слушалось и жило своей жизнью.
- Думали, заломало тебя до смерти, моя кровиночка. Ща бабку
кликну. Пусть посмотрит тебя. Лежи, лежи. -Поправляя тулуп на
болящей, между тем говорил лохматый «тятя». Борода черная
топорщится, нос покраснел, брови хмурые, а глаза добрые.
Опять жалобно под этим человеком-горой заскрипели половицы, и
бабахнула входная дверь. И как не было его. Лиза подняла взгляд.
Над головой ровно светилось мягким лампадным светом вороново перо.
Вот оно путеводное, разгорается уже не лучинкой, а свечкой.Хлопнула
снаружи дверь, снова шаги, они помягче, чем от громовых сапог.
Полегче и торопливее.
- Баба Мила! – выдохнула Лисонька, забыв, что ни говорить, ни
управлять этим неподвижным телом она не могла никак.
- Ах, ты ж леший-то!- не старая еще женщина в домотканной одежде
и платке, повязанном узлом на лбу, всплеснула руками, - Лисаветка!
Егоза ты такая, негодница! Куда забралась! Ну-ка брысь отсюда! Ишь
че удумала, бессовестная! – и единым выдохом дунула на перо. Все
погасло.
За окном пели птицы, и береза
приветливо махала зелеными ладошками на ветках. Апрель был на диво
теплым. Утро сияло, умытое ночью небо наливалось лазурью. Лизе
хотелось петь или хотя бы мычать что-то жизнерадостное.
- Не все еще потеряно. – Соглашалась
она с синицей за окном.
– Смерти нет, мы все поправим. -
Вторила ей текущая в чайник вода.
Вчера Лизавета основательно
опустошила свою банковскую карту и назаказывала несколько сумок
снеди для предстоящей поездки. По кухне разносился запах еды.
Впервые за, черт знает, какое время. На тарелке лежали ароматные
бутерброды на поджаренном хлебе с сыром, дольками помидора, который
пускал слезу на срезах, и хрустящими листиками салата.