Не может
быть!
Эта черная
образина — тоже невеста? О, светлые боги!
— Только бы
не она, — тихо пробормотала женщина рядом с Эммой, сжимая кулон с
символом святой Селены, покровительницы любви и влечения, — только
бы не она.
Взгляд Эммы
снова прикипел к черной женщине. Такую одежду, закрывающую все лицо
и тело, называют цветохроном. Его носят лишь на далеком севере.
Эмма читала, что это платье призвано уберечь честь девицы,
сохранить цветок ее невинности. Но сейчас она не могла себе
представить человека в здравом уме, который бы покусился сорвать
цветок этой… леди.
Такая сама
сорвет что хочешь! Такая и сосну голыми руками
выкорчует!
— Она,
очевидно, из горного графства, — снова шепнул кто-то
сбоку.
У Эммы
появилось чувство, что и сама невеста — отколовшийся кусок
горы.
В прорези
цветохрона виднелись лишь глаза. Довольно красивые, шоколадные, с
длинными загнутыми ресницами, но стрелка на левом словно была
нанесена дрожащей рукой, а на правом и вовсе стремилась куда-то к
брови, так что казалось, будто невеста еще и косая.
— Только бы
не она, — донеслось слева. — Разве можно такое привозить на
отбор?!
Меж тем
глашатай зачитывал имена, и менталисты радостно выходили из ряда к
своим невестам. В зале стало шумно: девушки представлялись, кто-то
уже обнимался, забыв о приличиях. И то верно, лучше сразу отбросить
все границы. Менталист должен чувствовать клиента как самого
себя.
— Амалия
Стетхейм, — произнес глашатай, — Мира Свон.
Менталист
справа выпустила образок святой Селены и полетела к прекрасной
блондинке, сияя от счастья, а Эмма сжала кулаки, так что ногти
впились в кожу. Невест осталось всего пять. Четыре. Три. Рыжая или
черная. Пан или пропал.
— Бригитта
Дракхайн, — произнес глашатай. — Эмма Эжени.
Эмма
застыла, и черная гора сама сделала к ней шаг, заслоняя свет,
струящийся из окон. Эмма ощущала на себе чужие взгляды:
сочувствующие, злорадные, равнодушные, она прикусила губу, чтобы не
разрыдаться на глазах у всех. Это так жестоко! Подарить надежду и
тут же ее отнять!
— Приятно
познакомиться, — собрав в себе остаток сил, произнесла она чужим
голосом. — Я буду вашим менталистом на этом отборе.
— Ага, —
просипела Бригитта, и у Эммы перед глазами закружился потолок,
расписанный сценами из жизни святого Эриха: овечки, цветочки,
святой источник, бьющий из-под земли...