Комбинезон был, разумеется, ужасно неудобным, противно шуршал и
натирал буквально везде, несмотря на густую шерсть. Капюшон
постоянно налезал на глаза, а уши, заботливо просунутые Кофдююром,
которой оборачивался последним, в специальные прорези — ведь если
их спрятать, то будет плохо слышно, — всё равно мокли.
Единственное, что немного утешало — все комбинезоны были
камуфляжной расцветки, причем в ржаво-бурых тонах, идеально
подходящих для поздней осени, поэтому скрытность они обеспечивали
как надо.
Они с Кофдююром договорились, что каждый будет патрулировать
свою сторону улицы, потому что бредущие рядом пес и кот однозначно
будут привлекать ненужное внимание. Конечно, уже стемнело, но
поскольку улица Шелестящих лип прекрасно освещалась фонарями, чтобы
быть как можно менее заметным, довольно крупному Кину приходилось в
основном пробираться по кустам. По мокрым, пусть и практически
облетевшим кустам. Что нисколько не способствовало тому, чтобы
чувствовать себя комфортно.
И вот, когда он пошел уже, кажется, на двадцатый круг или около
того, Кин почувствовал это — потрясающий, единственный в
своем роде, умопомрачительный запах. Манящий и зовущий за собой
обещанием головокружительного счастья. Волшебный аромат исходил от
девушки, спешившей куда-то по улице Шелестящих лип.
Бравый опер пришел в себя, только ощутив, как острые когти
яростно шипящего Кофдююра, неведомым образом почуявшего, что
происходит, впились ему в правую заднюю лапу, проколов ткань
комбинезона и заставив Хундракура обиженно взвизгнуть. Девушка
встревоженно обернулась на шум. «Рыженькая!» — с восторженным
умилением подумал Кин, разглядев выбившуюся из-под зеленой вязаной
шапочки огненную прядку.
Подгоняемый продолжавшим шипеть шефом, он вломился в ближайшие
кусты и бежал, не разбирая дороги до тех пор, пока не перестал
ощущать волнующий запах. А потом лег на землю и жалобно заскулил,
оплакивая утраченную возможность броситься следом за ней, той
самой, единственной в целом мире неповторимой девушкой. «Если
Хундурин чувствовал хотя бы половину того, что я сейчас, странно,
что тогда в больнице он меня вообще не прибил», — пришла
неожиданная мысль, почему-то немного успокоившая Кина.
Он встал, встряхнулся и, сопровождаемый успокоившимся Кофдююром,
вернулся на улицу Шелестящих лип, решив, на всякий случай, пойти
патрулировать другую сторону улицы. Шеф молчаливо согласился с
таким изменением, снова скрывшись в тенях.