Собачка
Этим утром Броса шла на работу совершенно без настроения. Всё
было одно к одному: и проливной дождь, и ссора с сестрой, и
проблемы в родимой больнице. Да и вообще, как говорится,
понедельник — день тяжелый.
Хотя, конечно, называть то, что произошло у них с Вондур, ссорой
— существенное, да нет, просто грандиозное преуменьшение.
Когда перестаешь общаться с единственной сестрой, потому что
застаешь её со своим парнем в постели, причем в своей
собственной постели — это всё-таки нечто большее. Ландрава
она, разумеется, выгнала взашей, даже вещи толком не дала собрать и
еще целую неделю передавала ему то одно, то другое через общих
знакомых. Ну, кроме Вондур, конечно.
Броса не знала, да и, положа руку на сердце, и знать-то не
желала, продолжает ли сестра встречаться с Ландравом. Но это не
имело значения. Потому что найти в себе силы, чтобы простить
Вондур, она пока не могла. Вот если бы они с Ландравом прямо
сказали, что хотят быть вместе, а Бросу побоку, тогда еще
туда-сюда, но вот так, тайком, да еще и прямо в Бросиной любовно
обставленной спальне на Бросиных белоснежных простынях! Нет,
простить такое было совершенно невозможно! Настолько, что она даже
сожгла эти самые простыни вместе с наволочками. Подушки, правда,
пожалела, ведь удобную подушку поди найди, а простыни — ладно,
другие купит, благо зарплата целителя-ликанолога в Центральной
больнице Фокунни позволяет не считать медяки.
Работу свою Броса в принципе любила. Не то чтобы она вот прямо
мечтала стать именно ликанологом, но когда в конце пятого курса по
результатам тестов у нее была подтверждена высокая толерантность к
оборотням, и ей предложили пойти в интернатуру на ликанологию,
девушка согласилась почти без раздумий. А что? Специальность
довольно редкая, поскольку среди самих оборотней желающих стать
целителями почему-то всегда было очень мало, а среди людей не так
уж много находилось тех, кто имел достаточно высокий уровень
толерантности к оборачивающимся в различных животных собратьям по
разуму. Поэтому платили ликанологам существенно больше, чем простым
целителям, так что даже на зарплату ликанолога-ординатора уже можно
было жить вполне неплохо, а уж теперь, когда Броса стала
полноправным аттестованным целителем — так и вовсе очень даже
хорошо.
Родители, как и бабушки с дедушками, любили Бросу и Вондур
одинаково, во всяком случае, заподозрить иное по их поведению было
невозможно. А вот прабабушка Хюнга, мама маминой мамы, всегда
отдавала предпочтение старшей правнучке и свой маленький домик на
окраине, окруженный небольшим, но ухоженным садом, завещала именно
Бросе. Туда-то и переехала начинающая целительница, как только
поступила в ординатуру. А Вондур с собой не позвала и все намеки
сестры на то, как той надоело жить вместе с родителями, упорно
игнорировала. Объяснялась такая неуступчивость Бросы довольно
просто — всю свою жизнь она была вынуждена считаться с младшей
сестрой и довольно часто ей уступать, так что, как только появилась
возможность жить так, как хочется ей самой, не смогла от нее
отказаться.
