Кто-то ругался прямо над головой, да так виртуозно,
что я аж заслушалась и не сразу поняла, что причина брани — я
сама.
— Сэра Жаклин не приходит в себя уже больше суток.
Что, если она умрет? — голос мужчины показался мне смутно
знакомым.
От него веяло соленым ветром, и шорохом волн, и
запахом пороха вперемешку с лязгом стали. Чем-то, что осталось в
моей прошлой, девической жизни, и чему нет места замужней даме
Жаклин Стеттон.
— Сэра — сильная девушка, к тому же, ее дыхание
выровнялось. Уверен, через пару дней она окончательно поправится и
к моменту, когда мы прибудем к Безымянной земле, уже сможет
выполнить свои обязанности, — ответил другой голос — спокойный и
рассудительный. В нем я сразу узнала личного доктора моего отца —
правда, я не видела его еще с тех пор, как сошла с борта «Сирены» в
последний раз.
— Очень надеюсь, что ты прав. Если этот брак не
состоится… — между мужчинами повисла тяжелая тишина. Необходимости
в словах не было — оба знали, что если им не удастся освободить
Бартолио Шторма из плена, то дому Шторма придет конец.
Я втянула носом воздух, в голову разом ударили все
запахи корабля во всем их разнообразии. Смола, соль, застоявшаяся
вода, что-то еще, что не поддавалось определению или забылось за
давностью лет.
Надо же, какой реалистичный сон. И какой приятный. Я
будто вернулась на тринадцать лет назад, в годы юности. Правда,
почему-то в печальное последнее путешествие на «Сирене» — самое
сладкое и вместе с тем самое горькое время моей жизни.
Ощутив, как по щекам потекли слезы, я вздохнула,
пытаясь унять их. Больно. Все эти годы я гнала воспоминания о море,
о «Сирене», о младших членах дома, которые так надеялись, что
удастся освободить их драгоценного патриарха Бартолио. Все мы были
преисполнены надежды, и хоть я знала, что приношу себя ей в жертву,
все же делала этот выбор осознанно — ради всех, кто еще оставался
под флагом моего отца. Старшая дочь дома Шторма всегда должна
думать о благе своих людей.
Вспомнив, к чему привело мое благородство, я стиснула
зубы, чтобы не разреветься еще сильнее. В итоге не спасла ни
подчиненных, ни отца, ни даже собственную шкуру — ничего не
осталось. Флот Адмирала из дома Штиля потопил остатки кораблей, я
стала безвольной игрушкой в руках его офицера, а родители провели
остаток дней в тюрьме. И почему память перед смертью бросила меня
именно в это тягостное время?