Ни света, ни звуков. Когда я кое-как убедился, что снова могу
дышать, тут же втянул носом воздух и почувствовал целый набор
запахов: сырости, гнили, крови… кажется, крови – и почему-то
ладана. Подсказок определенно не хватало, и я попытался подключить
единственную доступную конечность. Сначала ощупал свое ложе внизу,
потом наткнулся на стенку сбоку, скользнул по ней вверх… И снова
уперся в преграду. Странная конструкция оставила мне совсем немного
места. Дерево окружало со всех сторон и, похоже, на нем не было ни
петель, ни каких-то задвижек – только чуть влажные доски,
разделенные тонкими стыками.
Гроб.
Мысль возникла даже чуть раньше, чем я смог дотянуться до угла
над левым плечом, окончательно убедившись, что бытие сжалось до
размеров деревянного ящика. Несколько мгновений я еще осмысливал
случившееся, добавляя к картине духоту, сырость и теперь уже вполне
объяснимый аромат ладана. Потом дернул внезапно “ожившей” второй
рукой, тут же ударился локтем…
И только после этого пришла паника. Не страх, а, казалось,
навсегда позабытый животный ужас. За сотни лет я успел повидать
всякое и уже давно перешел со смертью на “ты”, но сейчас мне
угрожало кое-что пострашнее. Не быстрая гибель от взрыва снаряда
или удачно выпущенной врагом пулеметной очереди, а самая настоящая
пытка: раз за разом возвращать себе сознание, отключая системы
организма одну за другой, пока…
Когда в гробовой в самом что ни на есть прямом смысле тишине,
послышался негромкий смех, я не сразу сообразил, что смеюсь сам.
Истерично хихикаю, прокручивая в голове одну-единственную мысль:
что может нелепее такого вот “воскрешения”? Не упокоиться в могиле,
как и положено порядочному гражданину, а вдруг обнаружить себя
бессильным и искалеченным обрубком, заколоченным в душный
деревянный ящик на глубине двух метров под землей. Судьба
определенно решила в очередной раз продемонстрировать, что у нее
есть чувство юмора: сверхчеловеческая способность восстанавливаться
после полученного урона сыграла злую шутку. Буквально вернула меня
с того света, но так и не смогла подлатать до более-менее сносного
состояния.
Лишь усилием воли я смог отключить страх. Пригодилось отточенное
столетиями практики умение управлять собственной эндокринной
системой: избавляться от боли, излишков эмоций – всего того, что
мешает сосредоточиться на главном. Тело все еще напоминало кое-как
собранный в кучу набор запчастей, но разум снова заработал на
полную мощность, превращаясь почти совершенную машину холодного
расчета, ограниченную лишь производительной способностью.