В общем, где-то через четверть часа я выбрался на тот берег
Смоленки. Замерзший, уставший даже чуть больше, чем был до водных
процедур, зато хотя бы относительно чистый. К счастью, день еще
только вступал в свои права, так что наблюдать за моим купанием
оказалось некому. Разве что тем, кто упокоился по обе стороны реки
– но все они, как и положено покойникам, уж точно не спешили
болтать.
Проковыляв с полсотни метров вдоль кладбищенской ограды, я нашел
лаз с парой выломанных прутьев и пробрался внутрь. У богатых
склепов или мраморных ангелов еда почти не попадалась – едва ли у
их благородий часто находилось время навестить покойную родню. Зато
у первого же надгробия попроще я устроил себе самое настоящее
пиршество: кто-то не поленился принести не только конфеты с
баранками, но и несколько яиц, завернутых в кулек.
Я разжевал и проглотил их вместе со скорлупой – кальций
пригодится костям, которые только-только начали срастаться.
Конечности как будто понемногу приходили во вменяемое состояние, но
о количестве сломанных ребер я мог только догадываться. И это не
считая пальцев, дырок в черепе и…
– Мишка… Мишка, это ты, что ли?
От неожиданности я едва не подавился. Сгорбленный старичок,
сидевший на лавочке около соседней могилы, в тени деревьев казался
одной из кладбищенских скульптур. Неудивительно, что мой пока еще
единственный исправный глаз не заметил его, пока смешная угловатая
фигурка не поднялась и не заковыляла в мою сторону, опираясь на
клюку.
– Ишь, стервец… Опять за свое?
– Я не Мишка, – буркнул я.
Не знаю, кем приходился старичку этот самый Михаил, но отвечать
за чужие прегрешения у меня не было никакого желания. Как и
разговаривать хоть с кем-то прежде, чем получится раздобыть сносную
одежду. Первый же городовой или будочник непременно пожелает
узнать, куда направляется подозрительного вида гражданин в
похоронной рубахе. Да и гражданских тоже следует остерегаться… даже
самых безобидных на первый взгляд.
Я развернулся и собрался было ретироваться, но старичок с
неожиданным проворством вдруг поймал меня за плечо.
– Погоди. Погоди, сынок… Ты уж прости, что я тебя сослепу
перепутал, – проговорил он. – Тут ведь толком и не разглядеть, а
ростом больно на нашего Мишку, паршивца, похож.
Зрение у старичка действительно было так себе: он щурился и
забавно вытягивал шею вперед, пытаясь разобрать, что именно на мне
надето, но, похоже, так и не смог.