Наскоро умывшись из принесенного в мою комнату ведра чистой студеной воды и сунув в рот местную «зубную щетку» — палочку из какой-то там особенной древесины, название которой я даже не пыталась запомнить, — я вопросительно уставилась на мастера меча, уже отложившего в сторону свои «музыкальные инструменты».
— По известной схеме, принцесса: разминка, пробежка, спарринг.
— А вода горячая будет? — замерев с палочкой для чистки зубов, жалобно спросила я, и островитянин кивнул.
— Все в доспехах? — Я направилась в комнату, чтобы переодеться, и мне уже в спину донеслось, что доспехи на пробежку надевать не нужно, только стегло.
Заправив кровать, я на скорую руку собралась и, уже выходя в горницу, поняла, что не так.
— А где Альвин? — Натягивая сапоги у двери, я подняла голову на Харакаша и увидела, как тот досадливо морщится. — Что-то случилось?
— Видимо, он все еще обижен на меня, — мастер меча повел плечами, — не стоит беспокоиться. Что может случиться с ним в деревне посреди нашего войска?
Я кивнула согласно — Харакаш был прав, конечно... но мне не хотелось, чтобы между этими двумя возникали разногласия. Не так уж и много было людей, на которых я могла положиться, и не хватало еще, чтобы они друг с другом переругались.
Дорожку для пробежки мне, оказывается, уже проложили. Судя по всему, островитянин попросил пару солдат сделать несколько кругов вокруг деревни, наверняка поделившись с ними за это глотком из своей фляжки. Размявшись под бдительным оком наставника, я потрусила по утоптанному снегу. Мысли мои блуждали вокруг вчерашних предложений касательно безопасности сопровождаемых нами женщин и предстоящего разговора с Бернардом, потому я не сразу поняла, что выходящая из неприметного дома на окраине знакомая фигура — Альвин. А когда поняла, то уже практически пробежала мимо. Сворачивать шею и высматривать, к кому наведывался оруженосец, мне казалось чем-то несолидным, но все решилось само собой. До моих ушей донесся знакомый девичий голос.
Дора!
Сворачивая за угол дома, я чувствовала странную обиду и одновременно с этим ощущала себя конченой дурой, потому как, рассуждая трезво, я к Альвину испытывала исключительно дружеские и, что скрывать, эгоистично-собственнические чувства. Я привыкла, что он всегда рядом, алеет кончиками ушей и преданно исполняет приказы. Носит мне воду, варит вечерний отвар, помогает с доспехами и восхищенно смотрит. Даже свою «фантазию» под действием той ночной твари я воспринимала как случайность, логично вписавшуюся в обстановку.