Едва мы приземлились за столом, Леон
как ни в чем не бывало принялся расточать улыбки
девушкам-подавальщицам. Дурехи-то и рады, запорхали вокруг,
защебетали: «Ах-ах, господин, чего изволите? Ах-ах, откушайте
солянки! Ах-ах, давайте мы вам скатерочку подстелем!» Тьфу,
смотреть противно! Леон царственно позволял себя облизывать.
Столь же отвратительно он вел себя в
библиотеке, в день нашего неудачного знакомства. Готовился к
семинару он так — восседал на кресле в центре зала и раздавал
указания однокурсницам. Ты, мол, принеси чернил и бумаги, ты —
притащи из кофейни булок, а ты — это он мне, если что! — подай
атлас домовых заклинаний. Понятно: перепутал меня, боевого мага, с
очередной своей воздыхательницей.
Я игнорировала раз, другой, но его
царственное величество не унималось. Принялся меня поучать, мол,
замуж такую строптивицу никто не возьмет. Во-первых, не очень-то и
хотелось! А во-вторых, кто ты такой, чтобы давать непрошеные
советы. Я любезно просила его заткнуться, и разошлись бы миром,
если бы не одна небрежно брошенная фраза.
— Девица должна быть вежливой и
покладистой! — Хлыщ нравоучительно поднял вверх палец, ни дать ни
взять священнослужитель в храме Семи Отцов. — И чему вас только
родители учили? Таких бы родителей самих…
Тут у меня, как говорится, забрало-то
и упало! Опомнилась посреди хаоса — перевернутых стульев и
разбросанных книг. Этот свинтус посмел оскорбить память моих
дорогих родителей, в то время как их могилы еще не успели…
«Так, Габи, соберись! Опять глаза на
мокром месте!»
Леон уставился на меня — я устроилась
за соседним столом с горшочком щей из квашеной капусты — и широкая
улыбка увядала на его лице. Взгляд красноречиво вопил: «Вот он,
источник моих бед!»
Да будь моя воля, я бы этого
горе-напарника оставила в Академии, еще бы и денег доплатила, чтобы
не ездил! Увы, денег у меня не было, а моего мнения никто не
спрашивал. Придется стиснуть зубы и терпеть.
В Крауте мы пересели в заполненный
под завязку дилижанс, скрипевший на поворотах так, будто он
проклинал набившихся в него людишек.
К счастью, с каждой новой остановкой
пассажиров становилось все меньше. В ту глушь, куда ректор отправил
нас по распределению, ехали, похоже, только мы с Леоном да тот
самый пьяненький мужичок — мы остались одни после дорожной станции
у села Пичилья. До гарнизона тащиться еще часа два.