— Вестимо кто — Дед Мороз он! — трагически вздохнула домовая, снимая фартук и оправляя платье. — Пойдём, горе луковое, провожу.
Я уронил челюсть и послушно встал с низкой лавки, а потом поплёлся вслед за невысокой женщиной, которая теперь, в сравнении со мной, казалась и вовсе лилипутом.
Дед Мороз… Это тот самый, что подарки детям на Новый год носит? Или тот, что вроде Морозко деревья в лесу замораживает? И что, этот милый старичок и велел меня скинуть в ледяную реку, а потом доставить сюда лешим, решающих проблемы с помощью дубин? Миленько, ничего не скажешь…
Мы поднялись по тёмной лестнице наверх из избы и упёрлись в большую металлическую кованую дверь с изогнутой ручкой. Домовая, ещё раз поправив платье и своё гнездо на голове, глубоко вздохнула и потянула на себя ручку двери.
Меня мгновенно ослепил яркий белый свет, а еще… Пронзил холод.
— Ох, что ж это я! — опомнилась тётушка Роза, вытаскивая меня из тёпла в стужу. — Надо же тебе одежонку справить! И обувку. Жди!
Пока я пытался проморгать выступившие на глаза слёзы, шустрая женщина прошмыгнула обратно на тёплую лестницу.
Надеюсь, она не решила меня здесь бросить, чтобы я окоченел от холода? Температура явно минусовая…
Я наконец смог осмотреться. Глаза до сих пор резало от яркости, но если прищуриться, то получалось увидеть хоть что-то…
Вокруг всё было… Белое. Точнее, не просто белое, а ослепительно-белое.
Я стоял в самом углу огромного белоснежного зала, словно сотканного изо льда и снега. Высота потолка была настолько огромной, что буквально не просматривалась, и только там, где-то в вышине виднелся сверкающий, будто хрустальный купол, через который пробивался солнечный свет. Он отражался от стен и потолков, заливая всё пространство светом.
С разных углов зала во все стороны уходили вглубь… Замка? Да, наверное, замка… Широкие белоснежные коридоры. А прямо посреди зала памятником скульптурной лепки возвышалась ледяная широкая лестница, уходящая куда-то под купол. Боюсь, при желании добраться до самого верха можно остаться без ног, они просто отвалятся от усталости на одном из пролётов.
— На, надевай, — передо мной возник тёплый меховой тулуп и высокие чёрные валенки.
Домовая нетерпеливо сунула одежду мне в руки и внимательно проверила, чтобы я застегнул каждую деревянную пуговичку на тулупе.