Может ли человек прожить, если все его
органы перестали функционировать?
Вместе с этим вопросом пришли звуки.
Органы слуха заработали.
Где-то вдали щебетали птички, которых
я не слышал лет уж десять во время войны с мутантами.
Кто-то рядом пыхтел, подергивая меня
за что-то. А еще пришли запахи. Не самые приятные.
Воняло чем-то травянистым и чем-то
спиртовым.
— Мда, ваш сын совсем плох, — раздался
рядом старческий голос, и мое тело перестало дергаться вниз. —
Когда случился последний приступ?
— Сегодня утром, — зазвучал чуть вдали
женский голос, полный боли. — Всеволод Владимирович, может, можно
что-то сделать?
Что за странные имена?
Попытался раскрыть глаза — не
получилось. Поднять руки — эффект нулевой. А еще, я почему-то не
чувствовал ног. Это что же, у меня ноги отнялись?
— Боюсь, что нет, — заговорил старик.
— Сами понимаете, он в вашем роду самый слабый, да и род ваш
никогда не славился силой.
Последнее он словно выплюнул.
Показывая свое отвращение к собеседнику. Женщина, которая
разговаривал с ним, лишь всхлипнула. А я охренел.
Это еще что за люди тут рядом со мной?
Какой к черту род? Где я?
Моя соображалка начала хаотично
думать, начиная все расставлять по полочкам.
То, что я погиб, сомнений не было.
После той пилюли ещё никому не удавалось выжить. Может, это игры
больного рассудка? Вполне возможно. Но почему мозг работает? Научно
доказано же, что «там» нас ничего не ждет. Тогда…
В памяти тут же всплыли новые
картинки. Мне припомнился синий монстр и его кровь на моей ране. Но
додумать не получилось. Меня что-то больно укололо в
руку.
Да не куда-то, а под
ноготь!
Эй, старик, ты что там
удумал?
— Не реагирует, видите? — забормотал
он. — Любой живой человек давно бы звук издал или бы дернулся. А
это… тело даже не шевельнулось.
— Не говорите так о моем сыне! —
всхлипнула женщина. — Он живой! Он может жить!
Любой живой человек после такого тебе
бы морду разбил. Придурок. Иголками в меня тычет, хрен
старый.
В следующий миг, я почувствовал, что
мою руку поднимают. А раз почувствовал, то это уже хоть что-то.
Контроль над телом возвращается. Только вот, вместе с ним приходит
и какое-то отчаяние.
Слабость, что ли.
— Я бы на вашем месте, снял бы с его
шеи кристалл. Нельзя такие вещи порочить смертью, — старик вновь
заговорил. — Понимаю, что это наследие его отца, вашего мужа, но
эти драгоценности не терпят такого ухода.