— Нельзя! — тут же вспыхнула женщина.
— Мой сын…
Что она все заладила сын да сын? Я
своих родителей никогда и не видел. И уж после службы, знал
наверняка, что их больше нет.
Тогда почему она твердит, не умолкая,
что я сын? Она же про меня, да?
— Вашему сыну уже ничего не поможет, —
раздраженно ответил старик. А я наконец-то, смог разлепить
глаза.
Сначала картинка была пятнистая.
Неразборчивая. Затем зрение начало фокусироваться, и я уставился на
старика, нависшего надо мной.
Тот раздувал ноздри и что-то яростно
дергал у меня в ногах.
— Ноги так и не работают!
А, так вот что он трогает.
— Но раньше же он ходил! — я не смог
повернуть голову на голос. Тело слишком медленно возвращало
контроль. — Ходил же! И способности у него проявлялись, он мог бы
стать магом!
Боже. Что она несет? Каким магом? Что
еще за старые байки, которыми нас в казарме пугали?
— Учитывая его полумертвую душу,
шансов, что он станет магом — ноль. И даже если бы он ходил, он бы
им так и не стал. Его сестры, уже хоть что-то, но он, — эта
безманерная старая сволочь, ткнула меня пальцем в лоб. —
Никогда!
Вот тут я начал закипать. Во-первых,
мне было непонятно, почему я до сих пор жив. Во-вторых, я не
понимал, где я нахожусь.
Что это вообще за дебильная парочка
трется возле меня.
Какая-то мама и какой-то
хрыч.
Рука сама собой заработала. Дернулась,
а затем ко мне вернулись основные функции.
Закашлялся и схватил руку старика,
который опять пытался ткнуть меня своим пальцем.
— Завязывай, — хрипло сказал я. — А то
палец сломаю.
На мое резкое пробуждение
отреагировали оба. Названная мама зарыдала и бросилась мне в ноги.
Я же ничего не почувствовал. А вот старик вскочил со своего
места и коснулся какой-то хрени, которая висела на его шее.
— Вот видите! — ревела женщина,
которую я так и не успел рассмотреть. — Жив!
— Это последнее издыхание, — заявил
старик, слегка раздраженным голосом.
Этого говнюка я детально
рассмотрел.
Усики-щетка под носом. Зеленые глаза.
Надменный взгляд и лицо, требующее кулака. По нему было видно, что
он о себе слишком высокого мнения. А интонация в его голосе
раздражала больше всего.
— Я просканировал больного, — он
сморщил нос. — Больше не проживет. Сколько бы вы ни рыдали, это
делу не поможет. Сердце почти не бьется, пульс частично
отсутствует. Болезнь слишком быстро прогрессирует. А души вообще не
нашел, так что… он машинально двигается.