– Что это ты, Левушка, как маятник слоняешься. Хоть бы присел!..
Через полчаса «сочинения» наши были готовы, и мое было первым, к которому прикоснулся наш ментор. Он пытался было сам прочесть его, но, тщетно стараясь что либо разобрать в спустившихся к поднебесью линейках, возвратил мне мою рукопись, сказав:
– Прочти-ка сам!
И я громогласно стал читать, что Россия отличается от других государств тем, что в ней на масленице блины едят и с гор катаются, а на пасхе яйца красят.
– Молодец! – похвалил Лев Николаевич и стал разбирать рукопись Коли, у которого Россия отличалась «снегом», а у Лизы – «тройками».
Обстоятельнее всех было написано у старшей из нас всех – Вари.
В награду за наши вечерние занятия Лев Николаевич привез нам из Марселя, куда он почему-то часто ездил из Гиера[233], акварельные краски и учил нас рисованию; прилагаемый эскиз набросил сам Лев Николаевич однажды, и оригинал его удалось мне сохранить до сего времени[234]. ‹…›
Юлий Штётцер
‹Урок в веймарской школе› ‹В записи В. Бодэ›
…В четверг после пасхи школа снова начала работать, но занятия возобновились в пятницу. В этот день в час дня я был во втором классе и хотел начинать урок, как вдруг ученик семинарии, просунув голову в двери, сказал:
– Этот господин хочет присутствовать на вашем уроке.
За ним вошел какой-то господин, не называя себя, и я принял его за немца, потому что он говорил по-немецки так же хорошо, как мы.
– Какие уроки у вас сегодня после обеда? – спросил он.
– Сначала история, потом немецкий язык, – отвечал я.
– Очень рад. Я посетил школы южной Германии, Франции и Англии[235] и хотел бы также познакомиться и с северогерманскими… Сколько классов в вашей школе?
– Семь. Это второй. Но я еще не знаю моих учеников по фамилиям, так как мы только что начинаем. И потому я не могу демонстрировать их успехи.
Я сам выработал себе план преподавания истории и изложил его перед незнакомым мне школьным учителем. Я его принимал за учителя.
Он вынул из кармана записную книжку и стал в ней с увлечением записывать. Вдруг он сказал:
– В этом столь обдуманном плане я вижу один пробел – отсутствие отечествоведения.
– Нет, оно не забыто, родиноведению посвящен предшествующий класс.
Мне нужно было начинать урок, и я стал рассказывать о четырех эпохах культуры человечества. Незнакомец все время записывал. Когда урок кончился, он спросил: