На выходе из казармы меня как раз девчонки поджидают. Друзья
должны были, а вот хрен-то там! Красоточки тут как тут, а ни
Павлина, ни Салаги нет. Вот так и надейся на дружбанов.
Подхожу я, значится, к стайке девичьей, тут вопросы и
посыпались. Как я, да что? Не болит ли? А можно посмотреть? Я
говорю:
— За просмотр денег не возьму, но он строго конфиденциальный.
Наедине, значится.
— Почему? — одна спрашивает. Наивненькая такая,
зеленоглазенькая, губки бантиком, грудки торчат. Ох, красота. Да
вот только плохо она меня знает, раз вопросы такие задает.
— Ширинку, — говорю, — при всех расстегивать не хочу.
— А зачем мне твоя ширинка? — недоумевает дуреха. Остальные-то
меня уже пару раз слышали. Улыбаются, глаза прячут.
— А что ты ещё смотреть собралась? — спрашиваю. — Окромя того у
меня интересного ничего больше и нету, — сказал и плечами
пожимаю.
Девки хихикают, а эта вся покраснела, того и гляди пощёчину
влепит или в щеках треснет — так напряглась вся.
Я говорю:
— Ты так сильно не напрягайся, вредно это. Природой
расслабляться велено. И с этим я тоже могу помочь. Но только не
здесь.
— Почему не здесь? — спрашивает.
Ну я её за язык не тянул, сама нарвалась.
— Да потому, — говорю, — что ширинку при всех расстегивать не
хочу.
Девоньки заржали, что кобылки необъезженные, а это фыркнула,
развернулась и бежать.
— Стой! — кричу. — Согласен и тут!
Но у той только пятки сверкают. Посмеялся я тоже. Аж шея
заболела, а мне шею напрягать нельзя. Вспотеет, а не помыться.
Тут и Павлин с Салагой подкатывают. Смешно они вместе смотрятся
— Салага рыжий, длинный, как жердь, и сутулится, руками потешно
машет, а Павлин что твой Наполеон, маленький, грудь колесом, шаг
чеканит, смотрит подозрительно, не ржёт ли кто над его ростом.
Перед бухгалтерками молоденькими сразу хвост распушил, давай клинья
подбивать, то одной подмигнёт, то другой. Да только чую, не
обломится ему. Не тот типаж их интересует. Вот Салага — красава.
Стоит в сторонке, молчит, на девочек поглядывает. И те его
заприметили, тоже глазками стреляют. Был бы Салага на пару лет
старше — точно с какой-нибудь фифой ему бы обломилось, а так ещё не
дорос. Но ничего, какие его годы.
Девчонки глазками в него постреляли, а повернулись всё равно ко
мне.
— Заходи на чай, — говорят.
Ну на чай я всегда горазд, но, пожалуй, не сегодня.