Да, похоже, лёгкой жизни не будет.
— И ещё ты великолепный целитель, Трис, — Генри поднёс мою руку к губам. — Ты излечила меня.
— Ну, думаю, любая девушка смогла бы дать тебе то, что ты хотел...
Лицо запылало, когда вспомнила о минутах страсти, когда Генри был во мне. Как я стонала и что-то невразумительное шептала… Как старалась уменьшить щель в его хранилище всей своей любовью.
— Не любая, Трис. Другая бы сделала мои страдания чуть легче и отсрочила смерть, но ты запечатала раскол.
— Запечатала?
— Полностью.
— А целительство не подлежит проверке на суде?
— Магия целительства считается светлым даром, она не наносит вреда. Пользуйся ею свободно.
Генри приблизил лицо. Тепло нежного поцелуя и ласкающий взгляд заставили трепетать. Я знаю тебя так мало, Генри, но уже так сильно люблю!
Не удержалась и положила ладонь на лицо паладина. Погладила по щеке. Он благодарно прикрыл глаза, наслаждаясь лаской.
— Во-вторых, Трис… — хрипло прошептал Генри, серьёзно поглядев на меня.
— Что во-вторых, Генри?
— Во-вторых, я должен напомнить тебе: ребёнок может решить проблему с магией, — перехватил ладонь, целуя.
— Как это поможет? — нахмурилась я.
— Известно, что, когда женщина, наделённая даром, рожает, её хранилище разрывается. Если ты родишь, магии в тебе не останется. Никакой: ни огненной, ни исцеляющей. Ты будешь самой обычной женщиной. Тебе не будут грозить ни суд, ни тёмные колдуны, желающие испить твою ману.
— Интересный способ, — задумчиво проговорила я.
— Я хотел бы, чтобы ты пошла вторым путём и родила. Я предложил тебе полное содержание: и предложение в силе.
Перед глазами возникли картины уютного дома, горящего очага, колыбели и нас с Генри, сидевших в объятиях, как сейчас. Я была не против перенестись в это чудесное светлое место и отказаться от магии, которой и овладеть-то не успела.
Не жалко потерять то, чего не имел. Сердце говорило: соглашайся! Губы растянулись в улыбке.
Но разум твердил:
“И кем ты будешь для Генри? Он паладин, а ты — безродная девица с сомнительным прошлым. Сегодня Генри с тобой, завтра — с другой. Ты ему ни жена, ни официальная наложница. Никто. Что бы он не говорил. А ребёнок свяжет, сделает слабой и бессильной. Окажешься в любой момент на улице, как Грета. Нет. Я не могу рожать, пока не буду хоть в чём-то уверена…”