Бросив напоследок взгляд на улицу, ведущую к дому Хакона, я побежала через площадь к родному святилищу. Оставлять Генри было так тяжело, но я знала, что с ним много верных людей, а с детьми Греты — никого.
Святилище стояло на окраине города, и ещё издали я увидела чёрный дым пожара. Огонь ещё не потушили, и языки пламени поднимались из-за каменной стены.
— Там дракон! Он — там! — услышала я возгласы из толпы.
Городская стена была частично снесена, словно от удара чего-то большого и мощного. Значит, вот где рухнул дракон! Вокруг ходили воины: я увидела несколько рыцарей из числа людей Генри.
Но дракон меня сейчас не волновал. Нужно было найти Идду.
Входя в перекосившиеся ворота святилища, искала глазами дом травницы и столкнулась с идущими навстречу с монахинями.
— Извините, — прошептала и подняла взгляд.
Дом горел, и на сердце у меня стало совсем черно. Вместе с домом полыхало и главное здание с молельным залом и библиотекой. Несколько стражей вместе с горожанами пытались потушить пожар и спасти хоть какие-то ценности.
Светлая Альба и ещё несколько старых монахинь стояли посреди двора с бледными и искажёнными болью лицами.
— Триса, помоги! — раздался голос.
Я обернулась и увидела Грету, машущую с крыльца монашеских келий.
Я побежала навстречу.
— Как дети? Идда?
— Живы. Все тут! Очень много раненых, если ты цела, помоги!
До вечера мы занимались ранеными. В святилище один за другим приходили люди, потерявшие кров. Монахини размещали их в кельях. Стало очень тесно и шумно, и у меня очень болела голова, пока я переходила от одного больного к другому. Дети у меня на руках переставали плакать, а терпящие сильную боль от ожогов говорили, что моё прикосновение облегчало их боль.
Я чувствовала истечение маны из меня. Она текла, словно кровь, от боли за Генри. Текла, согревала и исцеляла людей, находившихся рядом.
Что ж, мне было не жалко, и я заботилась и утешала каждого, кто нуждался. Сердце болело и не унималось ни на минуту: я ни на минуту не переставала думать о Генри. Как он там? Жив ли? Очень хотела пойти к нему, но пока всё ещё не могла. И только сдавливала подходившие слёзы.
Только когда наступила ночь, и люди, нашедшие укрытие в святилище, притихли, я смогла освободиться и вышла во двор, чтобы отправиться к Генри.