Поставила на стол и вновь прижалась к двери.
— Я в город, — сказала я. — Вернусь, как смогу. Спасибо за приют, Грета.
— Не за что, — подруга подняла голову от детей. — Ты там это… Береги себя.
— Спасибо.
Я отправилась к Генри, наблюдая по пути разруху, которую принёс дракон городу. Само собой вспоминались моменты борьбы с чудовищем. То, с каким трудом Генри удерживал дракона магией и то, как из моих рук вырвалось пламя. Я сильно ранила дракона, и он долетел до окраины города и рухнул. Магия огня очень могущественна и опасна, и я всё ещё не могу совладать с собой во время опасности.
Я должна молчать, иначе окажусь перед магистром на суде и погибну!
У дома наместника Хакона стояла охрана из королевских рыцарей: людей Генри.
Так… Что же им сказать? Что я пришла проведать любовника? Посмеются! У меня нет никакого права попасть в дом…
Но я должна!
Я поправила платье, платок и плащ и поднялась на крыльцо.
— Чего тебе, служительница? — оглядел меня хмурым взглядом молодой рыцарь. Теперь он был умыт и побрит, но я всё равно узнала его — это был сэр Самуэль, который дал мне деньги.
А Самуэль меня, слава Пресветлой, не узнал, иначе сразу бы прогнал.
— Я пришла к паладину, чтобы помолиться за него Пресветлой Деве, — сказала я. — Могу пройти к нему?
Самуэль смерил меня хмурым взглядом из-под кустистых бровей и пропустил.
— Эльса, проводи монахиню к сэру Генриху! — окликнул он служанку. — Ему сейчас любая молитва нужна.
Рыцарь утробно рыкнул, будто смахивая скупую слезу.
Я перешагнула порог. Грудь сжало, колени затряслись, руки похолодели.
Генри! Неужели я сейчас увижу тебя!
Он должно быть сильно ранен. Нужно крепиться, быть сильной. Не расплакаться…
Непослушными ногами сделала ещё шаг, мне навстречу вышла пожилая женщина с сединой под белым платочком.
— Идём, Светлая, — кивнула она, принимая у меня с плеч плащ.
Я задрожала всем телом, поглядев в сторону гостевого зала. Дом Хакона очень походил на “Свет Вейгарда”, и я инстинктивно хотела повторить путь, каким паладин вёл меня на ужин.
— Нам наверх. Это сюда, — сказала Эльса.
Женщина отворила дверь в небольшую, погруженную в полумрак спальню, и я увидела на постели Генри, накрытого тяжёлым покрывалом. Его голова и грудь были обмотаны окровавленными повязками. Бледное лицо выделялось на тёмном фоне комнаты. Заросшее бородой, спокойное и неподвижное. Глаза закрыты, губы сомкнуты. Эти губы, что требовательно и жадно целовали меня.