Дупло оказалось глубоким и, несмотря
на стоявший снаружи полярный день, довольно мрачным. Липкие,
покрытые тёмным воском стены поглощали свет. Степан достал из
кармана куртки люминесцентный фонарик и зажёг по центру. Яркие лучи
озарили полумрак и осветили влажные, поросшие мхом стены. Всюду
бугрились плавные уступы и змеились извилистые ложбинки – следы от
стекающих ручьев густой древесной смолы.
Внутренний простор позволял держаться
вдалеке от задувавшего студёного ветра и разбушевавшейся метели.
Дыра входного отверстия видимо намеренно кем-то старательно
выточена так, чтобы снег снаружи не попадал. На мгновение Степану
даже подумалось, что незнакомка привела его к себе в жилище, но он
быстро развеял подобные предположения. Кем бы спутница ни являлась,
вряд ли подобные ей особи жили на деревьях. Вокруг не наблюдалось
предметов обихода и остатков шерсти, а с важенки она сыпалась, как
песок. Наверное, у её вида сейчас линька.
Дупло показалось Степану самым тёплым
и уютным местом во всём лесу. Тут можно чуть ли не по пояс
закопаться в жухлый настил и сидеть, прижавшись к стеночке,
небольшой лиственной кучкой сколь угодно долго. Хоть до весны в
спячку впадай, что, похоже, девушка-важенка и собиралась сделать.
Шурша листьями, она подгребла под себя густой покров и, спрятавшись
по пояс в противоположной стороне, уставилась на Степана. Сверху
незнакомка перед ним застыла в неглиже и сидела, боясь шелохнуться.
Почувствовав густую вспенившуюся вокруг губ слюну, важенка
вытерлась и облизнулась. Взмыленная, как лошадь, она вжималась в
стену, и молчала, унимая сбитое дыхание.
В дупле ощущалось не так тепло, как в
чуме, но Степан всё же на удивление быстро отогрелся и снял верхнюю
одежду, оставив ледоруб висеть сбоку на поясе. Девушка-важенка,
напротив, дрожала, словно от мороза. Её бил озноб, заставлял всякий
раз вздрагивать, но Степан не думал, что незнакомка тряслась именно
от холода. Будучи одетым в зимнюю куртку с вещевого рынка, он и
сам-то весь взмок от погони, чего уж говорить о том, как согревал
спутницу природный мех её роскошной нательной шубки. Наверняка
после пробежки ей особенно тепло. Незнакомка смотрела дико,
затравленно, с опаской, словно боялась Степана больше, чем
преследовавших волков. Она пугливо тряслась, старалась спрятаться,
рогами защититься. Шёрстка на ней выглядела взъерошенной,
вспотевшей, но, несмотря на преследование и падение, оставалась не
испачканной, будто налипший снег бережно её очистил.