Вблизи девушка-важенка оказалась
соблазнительно хороша. Она выглядела сногсшибательно. Степан
радовался, что сидел, если бы стоял наверняка бы мог упасть.
Казалось, ещё немного и он ослепнет от её великолепия. Всем видом
девушка-важенка приковывала взгляд и разжигала в груди сердце.
Степан смотрел, стараясь как можно ярче запечатлеть в памяти весь
её безупречный облик. Кареглазая, раскосая, скуластая, с чуть
вытянутой остроносой как у косули мордочкой, длинными каштановыми
волосами и густыми чёрными бровями. Они сходились у переносицы
острым клином и выглядывали из-под прямой чёлки тёмно окрашенными
росчерками. Мордочка девушки-важенки изобиловала особенностями
внешности в виде маленького чёрненького носика и рассыпавшихся по
шерсти белых пятнышек. Причём вкрапления не разбрасывались, где не
попадя, как веснушки, а оказывались равномерно распределены на
акцентных местах: на щеках, лбу и вокруг глаз, приковывая к себе
внимание. Они подчёркивали живость о взгляде, придавая ему
таинственную мистическую глубину. От их изобилия её мордочку
становилось интересно рассматривать и наблюдать, как играли осевшие
на шерсти крапинки, словно белые снежник после метели.
Незнакомка обладала обжигающей
красотой, способной привести к страданиям. Необыкновенные чайные
глаза выражали слабость и ранимость. В свете фонаря они выглядели
ещё более необычными, ярко-янтарными, даже жёлтыми, будто горели в
полутьме вставными линзами. Степан боялся её взгляда, так словно за
всей излучаемой им ранимостью таилось что-то опасное, нечто
жестокое и безжалостное. Пугающее, зловещее, не поддающееся
объяснению, лишь отражающее искусную маску, олицетворяющую доверие.
Но ослепительные контуры точёной фигуры спутницы, её миловидные
черты смазливой, симпатичной мордашки увлекали в мир чарующих
фантазий и заставляли позабыть о любых подозрениях и всякой
осторожности.
Незнакомка осмелела и принялась
Степана обнюхивать. Она настырно забиралась носом в волосы,
щекотала подмышками, тыкала в грудь, так, словно старалась понять,
с кем имеет дело. Глубокими, частыми вдохами спутница как ищейка
втягивала самые скрытые запахи. Наверняка узнавала о Степане
больше, чем он сам.
– Ой! Будет тебе! Перестань!
Степан елозил, сжимался от щекотки.
Так ни одна девушка ещё к нему не приставала. К слову сказать, на
памяти он вообще не пользовался у дам популярностью. Незнакомка не
останавливалась, обнюхивала одежду все настырнее, словно
воспринимала её частью человеческой кожи. Девушка-важенка чуть ли
не хрюкала и вытирала об ткань увлажнённый соплями тоненький
вытянутый носик. Она будто нашла в запахе Степана новую страсть,
обрела удовольствие слышать необычный человеческий аромат.
Незнакомка издавала непонятные блеющие звуки, помогала себе руками,
обволакивая вкусными ароматами телесного тепла, едва не забиралась
под свитер и в штаны, продолжала нападки и даже Степана облизывала.
Такое её отношение откликалось у него где-то глубоко внутри
интенсивно нарастающим возбуждением. Степан пугался. Он был не
готов принять нахлынувшие чувства и тем более их проявить или
как-то выразить. Старался от проворной спутницы отстраниться,
подавить вспыхнувшее желание, но она всё упорствовала так, будто
собиралась его сейчас съесть.