— Амелия Боунс организовала
вечеринку в честь назначения Скримджера на должность начальника
управления, — начал рассказывать Грюм. — Потом мы все вместе
решили, что нам нужен фонд, который будет помогать всем, кто
работал в нашем департаменте. А потом Фрэнк Лонгботтом пообещал
заняться его развитием и продвижением, и все согласились возложить
на него эти наверняка обременительные обязанности, — ухмыльнулся
Грюм. — К тому же он пообещал ежегодно вносить в сейфы фонда весьма
солидную сумму.
— Хмм, откуда у Лонгботтомов столько
золота? — удивился Дамблдор. — Минерва рассказывала, что Августа
едва наскребла галлеонов, чтобы собрать внука в Хогвартс.
— Так я и не утверждал, что фонд
будет существовать только на деньги Лонгботтомов, — даже приподнял
брови Грюм. — Я же говорю, мы все решили скидываться частью доходов
в общий котёл. А Фрэнк всего лишь взялся всё это контролировать.
Из-за слабого здоровья он не может пока восстановиться на службе,
но пользу волшебному миру приносить хочет! Фрэнк — правильный
аврор, очень хорошо, что он с нами.
Дамблдор внимательно осмотрел Грюма
и слегка нахмурился. Никогда раньше его старый знакомый не говорил
о ком-то с таким воодушевлением. Тем более что с Лонгботтомом
Аластор раньше не был в близких отношениях. А здесь такое необычное
воодушевление. Правда, ничто — ни легилименция, ни тайно
извлечённая палочка — не указывало на то, что Грюм был под
заклятием «Империо».
Дамблдор уже задавал вопросы о фонде
молодому Кингсли Шеклболту. Тот описывал эту встречу с ещё бо́льшим
восторгом, чем Грюм. Говорят, даже Амелия Боунс улыбалась, когда
слушала речь Лонгботтома. А ведь Дамблдор не видел улыбки на её
лице с тех пор, как погибла вся семья Боунсов. Даже оставшаяся на
попечении Амелии племянница не вызывала каких-то особых эмоций у
этой железной леди.
Дамблдор чувствовал, что с
воскрешением Лонгботтома что-то не так. В его памяти не было ни
одного случая, когда человек, подвергшийся продолжительной пытке
«Круциатусом», приходил в себя. Однако просто встретиться с
Лонгботтомом и вскрыть ему голову с помощью легилименции Дамблдор
не собирался. Лёгкие решения быстро уводят во тьму, а Альбус
искренне считал, что сохраняет мир и спокойствие магической Англии
по праву сильнейшего светлого волшебника. Ему иногда приходилось
принимать сложные решения, делая нелёгкий выбор: пожертвовать одним
человеком, чтобы спасти множество жизней, или нет. Дамблдор был
убеждён, что ради большинства волшебников можно пойти на любые
преступления, и если потребуется, он был готов даже пожертвовать
собой ради общего блага.