Внезапно Шив почувствовал постороннее
внимание к себе и тут же начал действовать более осторожно, чем
собирался вначале. Он запустил чары, которые не приглушали звук, а
заменяли слова. Если кто-то будет подслушивать их разговор,
любопытному покажется, что они просто ругаются насчёт прошлых
обсуждений в Визенгамоте.
— Добрый вечер, лорд Лонгботтом, — твёрдо сказал Крауч,
останавливаясь возле столика. — Я получил вашу сову с
приглашением.
— Присаживайтесь, Бартемиус, —
улыбнулся Палпатин. — Закажите себе что-нибудь. В этом месте
поистине великолепная кухня.
— Я не голоден, — напряжённо отрезал
Крауч и осторожно присел на краешек кресла напротив. — Что вам
надо, Лонгботтом? Зачем вы позвали меня сюда?
— Империо! — не меняя
доброжелательного выражения лица, вполголоса произнёс Палпатин,
совершая под столом требуемый жест палочкой. — А теперь, мой
упрямый друг, расскажите мне всё подробно. И начните, пожалуйста, с
причин, почему вы подослали ко мне убийцу.
Остекленевшим взглядом Крауч
уставился в одну точку, пытаясь побороть заклинание, а потом сдался
и начал говорить. Палпатин узнал, что тот держит у себя в доме
родного сына под заклинанием подчинения. Много раз Крауч приводил
тому девушек, от которых Барти мог бы зачать ребёнка. Бартемиус
хотел забрать малыша у матери и воспитать его как наследника рода.
Но, несмотря на все усилия, детей у Барти не было. Заключение в
Азкабане сделало младшего Крауча бесплодным.
— Когда вы очнулись, Лонгботтом, —
монотонно продолжал говорить Бартемиус, — я испугался, что вы
ворвётесь ко мне в дом, обнаружите Барти и запытаете его до смерти.
Он мой единственный сын. Я сам потерял способность иметь детей уже
давно, но я надеюсь, что целители сумеют найти лекарство против
бесплодия сына.
— Это всё, конечно, очень мило, —
усмехнулся Палпатин. — Вот только ваш душещипательный рассказ не
отменяет того факта, что именно Барти влез ко мне в дом со своими
друзьями «пожирателями смерти». Десять лет, что я провёл в коме, не
добавило мне терпимости, Бартемиус. Поэтому с вашего сына, как и с
представителей семейки Лестрейнджей, я мечтаю снять кожу живьём. Вы
не представляете, каково это — корчиться от «Круциатуса», будучи не
в состоянии противостоять боли, и видеть, как рядом, всего в двух
шагах, истязают и насилуют вашу жену! — внезапно для себя прорычал
Палпатин.