Первые месяцы после Одарения стали сущим адом. При помощи
новообретенных Даров было совершено множество преступлений, против
которых бессильны оказались и проверенные веками следственные
методы, и уголовный кодекс, а иногда даже и внутренние войска.
Массовые побеги из тюрем и психических лечебниц, исчезновения
людей, вспышки насилия — шок от резкой перемены не прошел даром.
Полиция сбивалась с ног, пытаясь восстановить порядок, и я счел
правильным ей в этом помогать.
Однако задача преодоления хаоса оказалась не настолько
безнадежной, как многие боялись поначалу. Кто или что бы ни послало
нам Дары, у него было определенное представление о балансе.
Например, те, кто излечивал себя от тяжелой болезни, не становились
великими целителями — Дар действовал только на них самих. Но
главное — никто не мог применять свою способность непрерывно.
Причем чем сильнее воздействие на окружающую действительность, тем
дольше период восстановления — молодежь прозвала его кулдауном, но
я предпочитаю официальный термин. Для меня этот период составлял
два часа и сорок семь минут с копейками. В самое напряженное время
я даже спал по два с половиной часа, потом меня будили и просили
задать очередной вопрос. Приходилось очень тщательно следить за
формулировками, потому что у моего Дара есть еще одно ограничение:
особенный вопрос можно задать конкретному человеку только один раз.
При следующей попытке он просто услышит слова «скажи как есть», и
никакого воздействия на его волю они не окажут.
Я своими глазами видел человека, Даром остановившего летящую в
него пулю — но только одну. Вторая его благополучно убила.
Есть у Даров и другие ограничения: большинство из них действуют
на небольшом, метр или два, расстоянии и в прямой видимости
объекта. Плотная дверь уже вполне от них защищает. Некоторые
воздействуют продолжительное время, но только если применяющие их
остаются в сознании.
В основном я работал с теми, кого подозревали в
общественно-опасных Дарах — в обиходе их прозвали темными.
Например, выяснил правду у человека, который получил Дар убивать
силой мысли — хотя только на расстоянии вытянутой руки. Какой у
этого Дара период восстановления, мы так и не знаем — носитель ни
разу его не применял. Убить и хотеть убить — разные вещи. Таких
людей сперва сгоряча пытались изолировать от общества, но скоро
просто начали ставить на особый учет. Закон, изменившись под новые
реалии, по-прежнему карает тех, кто совершил преступление, а не
тех, кто потенциально способен на него.