Ух какая! Меня аж проняло до мурашек.
Но в одном она точно права, мой реципиент не святой. И моя душа
грешки с Тимофея не списывает. Особенно после того, как я покопался
в его памяти:
Пацан воровал у бедняков, даже сирот не стеснялся обуть… и не в
ботинки. Вымогал у пожилых держателей лавок плату за «крышу»
Клещёва. Также калечил попрошаек, когда они отказывались платить за
право клянчить в людных местах.
В общем, за свою недолгую жизнь Чернокотов успел запятнать свою
честь. И не как благородный вор, вроде меня, а как… тот, кого бы я
задушил собственными руками.
Интересно как он до такого докатился и дворянство посеял? И где
собственно перстень как у всех нормальных аристо? Память об этом
тактично умалчивает.
Зараза. Ответов нет, одни вопросы.
Девушка закинула ногу на ногу, покачивая носком,
— Вижу ты наконец-то подстригся. Вши замучили?
Да кто она блин такая? Тимофея знает, а вот он её нет. Разве что
личико кажется плюс-минус знакомым. Может где видел мельком.
— Нравится? Решил обновить образ. И вшей у меня нет, спасибо за
заботу, — хмыкнул я, после чего продолжил. — Почему ты мне помогла
попасть на Аврору?
Это интересовало меня не меньше, чем имя красавицы.
— Да просто. Ты считай что котик в осином гнезде, и если я
захочу развлечься, — коварно ухмыльнулась роковая женщина, — весь
улей прилетит за твоей кошачьей жопой.
— За меня дают всего-лишь десятку. Разве для них это деньги?
— Дело не в деньгах, глупенький. Ты на паспорт свой посмотри, —
мило хихикнула она.
— Не напоминай, пожалуйста.
Ох, Вэй Ху Ли и его приколы. Ну, справедливости ради, за такие
приколы в зубах бывают коридоры. И ему я их обеспечил.
Повисло неловкое молчание. Где-то на минуточку с лишним.
— Елизавета Сорокина, — ни с того ни с сего представилась
девушка, — для тебя Елизавета Павловна.
— Как скажешь Лиза, — усмехнулся я.
Терпеть не могу богачей, но эта дамочка меня пока забавляет.
Есть в ней что-то бунтарское. Не даром же она в первые секунды
нашего знакомства в меня оружие тыкала.
Да и не стоит забывать, что по иронии судьбы я сам оказался
дворянином. Или скорее дворнягой.
— Ну ты и хам, — надула губки Елизавета.
«Вы такая милая, когда дуетесь» — хотел сказать я. Но мысль о
том, что она в ту же секунду спустит курок и пристрелит меня,
вынудило меня прикусить язык. Ей ведь даже ничего за это не
будет.