Эд смотрит на меня и злится на меня. Вижу по его лицу.
- Ты что-то сильно вовлечён, братец. Не говори, что запал на беременную от меня бабу.
- Если бы ты анализировал лицо девчонки с таким же остервенением, как пытаешься моё сейчас, может она не оказалась бы на больничной койке под капельницами, братец, - последнее выплюнул с презрением, окинув меня уничтожающим взглядом, развернулся и свалил из коридора, бросив меня одного.
Я прикрыл ладонью глаза, несильно сжал виски и провёл по скулам, потерев щетину. Всё наперекосяк. Поделом мне.
Отхожу и присаживаюсь на обшарпанный стул. Опять злюсь. Не могла мне позвонить. Я бы её в частную клинику устроил, а не грёбанную нищую дежурную больницу, в которую приволокла её скорая помощь. У меня итак проблемы с доверием, а я смотрю на эти стулья и стены и понимаю, что если они на косметический ремонт финансирование найти не могут, то откуда там взяться нормальным специалистам? Зарплаты явно в таком же плохом состоянии, как стены. И сейчас мне не помешал бы Эд. Эд с его холодной головой, который смог бы договориться с врачом и деликатно подсунуть тому денег, чтобы за ней был уход по высшему разряду. Обычно я хороший дипломат, когда в ладах с головой и своим внутренним зверем. Сейчас же я готов только рычать и просто забросать их деньгами, схватить за грудки и выбить обещание спасти обеих.
Вздыхаю, упираюсь локтями в колени и испепеляю взглядом пол с дешевым линолеумом. Это будет долгая ночь.
Не помню, как и во сколько задремал. Снилось, что ору на Леру. А ещё спасаю её. Даже во сне подсознание не переключилось и оставляло голову включенной. Около шести меня разбудила проходящая мимо медсестра. И сказала, что моя драгоценная уже не спит и я могу к ней зайти.
Я некоторое время стоял у входа в палату и не решался открыть дверь. Боялся увидеть её под капельницами и снова выйти из себя. Мне повторили три раза, что ей нельзя нервничать.
Набираю полную грудь кислорода, запасаюсь терпением и толкаю дверь. Палата двухместная, выглядит прилично. Девчонка в ней одна. Лежит, бледная, худая и маленькая на этой ужасной больничной койке.
Последний раз, когда я видел ее в кровати, она лежала на шелковых простынях в моей постели. Из цельного сруба дуба, огромной, в таких кроватях она должна лежать. Не здесь. Не так.