Город притаился в низине меж покрытых густыми лесами холмов,
там, где река, текущая с предгорий, расширяется перед впадением в
залив. Его население даже в лучшие годы никогда не превышало
десятка тысяч душ. Но, несмотря на свои скромные размеры и
уединённость, это место таит нечто крайне любопытное. И бросающее
вызов самим основам нашего понимания реальности.
Главной достопримечательностью Лэнгвуда, привлекающей внимание
как местных жителей, так и приезжих, является небольшой зверинец в
центре города. В его стенах нашли приют создания, чей облик и
повадки ставят под сомнение незыблемость законов природы, издревле
считавшихся абсолютными. Даже опытные зоологи недоумевали, изучая
этих существ.
Однако, в то время как публика восторгалась диковинными
животными, в научном сообществе и среди дотошных журналистов
постепенно зарождались сомнения. Слухи о подлогах и мистификациях
просачивались в газеты, но владельцы зоопарка неизменно отвергали
обвинения, умалчивая о происхождении своих питомцев. Об одном из
них пришло время рассказать подробнее.
Крокодил Гхена был антропоморфной рептилией семейства
аллигаторов возрастом пятидесяти лет и ростом около шести футов.
Его тело покрывала зелёная чешуя, а из удлиненной пасти торчали
острые зубы. Обладая анатомией пресмыкающихся, он носил
человеческую одежду: красное пальто, белую рубашку и чёрный
галстук-бабочку, а также шляпу.
Передвигался, как правило, в вертикальном положении. На передних
конечностях были еле заметные перепонки. В одной из этих лап он
часто держал курительную трубку или том из своей библиотеки.
Несмотря на устрашающий облик, обладал сильным, нехарактерным
для рептилий интеллектом. Он умел разговаривать, хотя это давалось
ему с трудом. Также любил читать и играть на музыкальных
инструментах. Ящер работал в качестве живого экспоната в городском
зверинце. На табличке возле вольера указывались его имя, вид,
возраст и прочая информация для посетителей.
Рептилоид берёг воспоминания о своем знакомстве с Эриком Цанном,
эксцентричным музыкантом, обитавшим в окрестностях его жилища. Их
беседы часто обращались к вопросам музыки. И если Цанн отдавал
предпочтение сложным, почти гипнотическим пьесам для струнных
инструментов, то его товарищ находил очарование в звуках гармоник,
чьи переливы казались ему отголосками неведомых сфер.