По ним видела, что работы всегда будет много, а денег — недостаточно. Мне нравились моя жизнь и та стабильность, которую я к двадцати пяти годам достигла. Ни избытка, ни недостатка.
Пусть так и будет.
***
Кто-то звонит. Солнце слепит глаза, отчего я с трудом нахожу телефон. Чувствую себя невероятно разбитой, словно меня грузовик переехал. В горле пересохло, а непослушные губы едва поддаются.
— Слушаю.
— Арин, у тебя всё нормально? — спрашивает коллега.
Быстро отмахиваюсь.
— Да. Завтра на работе буду. Подменишь?
— Как будто у меня выбор есть, — усмехается Настя и вдруг на шепот переходит, — тут Сашка тобой интересовался.
— О боже, — глухо стону я, обнимая одеяло, — когда же он отвяжется?
— Не понимаю, чего ты нос воротишь. Солидный, нестрашный, трешка в ипотеке, своя машина, — решает добить, — да и уж точно получше твоего бывшего.
— Я кладу трубку!
Что-что, а о прошлом думать не хотелось. Оно слишком часто о себе напоминало.
Я встаю, умываюсь и, пока не передумала, звоню своей подруге, чтобы встречу назначить. Обычно она постоянно в разъездах, но сегодня мне, видимо, везет.
Та соглашается, и у меня остается час на то, чтобы собрать себя по кускам. Стоит заметить, выгляжу я соответствующе.
Черные волосы вьются и путаются, но времени на выпрямление у меня нет. И так добираться где-то минут сорок, поэтому я просто убираю их в хвост и едва подкрашиваю губы.
Лена работает адвокатом, и мне хочется верить, что она поможет. Я даже копию расписки беру с собой, чтобы наверняка.
Подруга уже на месте. Как всегда опрятная, собранная и серьезная. Иногда я сомневаюсь, умеет ли она вообще отдыхать.
Даже в школе всё время курсам и репетиторам посвящала. Ей можно доверить любой секрет, всегда вытащит из задницы, но оторваться и посплетничать — это не про неё.
Блондинка отдаёт мне меню и встревожено оглядывает моё лицо.
— Что с тобой?
— Я по уши в дерьме.
Не глядя заказываю холодный латте и бросаю папину расписку.
— Как думаешь, можно ли оспорить этот документ?
Она всматривается в даты и чуть со стула не падает, когда глазами сумму находит.
— Сколько?!
— Да. И всего неделя на возврат.
Я откидываюсь на спинку кресла и недовольно морщусь, пытаясь оправдаться.
— Папа не хотел это подписывать. Его заставили.
— Свидетели есть? Может, камеры?
— Вряд ли, — горько хмыкаю.