Отпихиваю ее от себя, рывком напяливаю брюки и на чистых инстинктах выскакиваю за дверь, на ходу застёгивая ширинку. Ситуация анекдотичная, вот только не до смеха.
Аня несется по коридору с такой скоростью, какую только позволяют развить высокие каблуки. Их печальный стук разносится по узкому длинному коридору эхом. Спешно ретируется. Бежит от меня. От себя. От нас.
─ Аня! ─ окрикиваю я её осипшим от бухла и стресса голосом.
Не оборачивается и не сбавляет шаг. Я не могу ее вот так отпустить. Аня ведь не здание покидает, а из жизни моей уходит. Я все еще сильнее и быстрее ─ могу заставить ее остановиться. Схватить, прижать к стене и что-то там объяснять. Только силой уже не удержишь, да и слов таких еще не придумали, чтоб объяснить, какой бес в меня вселился и заставил подгадить себе же.
Делаю такой бешеный рывок вперед, что меня кидает в пот и жар, словно штангу в спортзале тяганул без разогрева, и хватаю ее за руку. Аня резко разворачивается на каблуках ─ глаза у нее сухие и пылающие такой ненавистью, какой я в жизни не видел.
Заносит руку и ребром ладони прописывает мне такого хорошего «леща», что хрящи в носу смещаются со щелканьем. Я продолжаю держать ее и даже не прикрываю лицо свободной рукой, а надо бы… Бьет чем придется ─ ладонью, кулаком… Правда, большая часть ударов настолько импульсивна, что уходит в «молоко». Я бы и сам подставился под град ударов ─ пусть хоть в фарш морду превратит, ─ но боюсь, что наткнется на скуловую кость, например, и руку себе сломает.
Силы заканчиваются быстро, но раз я чувствую вкус крови во рту, а под глазом пульсирует, её ярости хватило, чтоб поставить мне фингал и разбить губу.
─ Ненавижу тебя, Куприн! ─ всхлипывает она все еще напряженная как струна. ─ Если ты сейчас не уберешь от меня руки, я закричу так громко, что вся охрана сбежится!
И столько боли и ненависти в ее словах и взгляде, что я невольно разжимаю пальцы, хотя минуту назад был уверен, что пусть мне хоть все кости переломает, а не отпущу.
Мы стоим тут совсем близко друг к другу, и я понимаю, что это последний раз, когда я ее касаюсь. Аня такая красивая ─ в моем любимом платье, ─ но уже, вероятно, не моя. То, что она поймала меня на «горячем», когда пришла мириться, делает мой поступок еще более скотским.
─ Анечка, ты не так все поняла!