— …и тогда княжич Безумов вступил в схватку с этой сущностью, —
рассказывал Громов, его голос эхом отражался от стен пещеры. — Ты
бы видел это, Игорь! А потом начал складывать какие-то странные
печати, которых я в жизни не видел…
— Это были древние печати изгнания, — вставил Лебедев, поправляя
свои очки. — Но я думал, что техника их применения давно утеряна…
Даже в старых книгах такого не встречал.
Громов кивнул и продолжил:
— В общем, он сумел изгнать ментальную Аномалию из твоей головы.
А до этого он спас нас всех. Без преувеличения, если бы не княжич,
мы бы сейчас… — он замолчал, не договорив. Но все и так поняли, что
он имел в виду.
Волков выглядел потрясенным. Он медленно повернулся ко мне, и я
увидел в его глазах смесь удивления, стыда и благодарности. Он
попытался встать, но Лебедев мягко удержал его за плечо.
— Не торопись, тебе нужно отдохнуть, — сказал целитель.
— Нет, я должен… — Волков покачал головой и все-таки поднялся на
ноги, слегка пошатываясь. — Княжич… я не знаю, что сказать, —
произнес он хрипло. — Мое малодушие чуть не погубило всех нас. Если
бы я не разбил тот кристалл…
Он замолчал, опустив голову. В пещере повисла тяжелая тишина,
нарушаемая только отдаленным капанием воды где-то в глубине.
— Я был глупцом, — продолжил Волков после паузы, его голос был
напряжен, словно каждое слово давалось с трудом. — Я думал, что
поступаю правильно, что спасаю всех нас. А на самом деле… — он
горько усмехнулся. — На самом деле я чуть не погубил всех.
— Ты не мог знать, — мягко сказала Сахаринка, подойдя ближе. —
Никто из нас не знал, что произойдет.
Волков покачал головой:
— Это не оправдание. Я должен был доверять княжичу, а не своей
гордыне, — он посмотрел на меня. — Княжич, я прошу прощения. За
все. За то, что не поверил вам с самого начала. За то, что ранил
вашу дочь. Это непростительно.
Он сделал глубокий вдох, словно собираясь с силами, и
продолжил:
— Я ваш должник теперь. Когда вам понадобится моя помощь — я
готов отдать этот долг. Чтобы искупить не только минуту своей
слабости, но и все те сомнения, что у меня были. Я… я был неправ
насчет вас, княжич.
Я внимательно посмотрел на Волкова. В его глазах читалась
искренность, которой я раньше не замечал. Кажется, этот человек и
правда раскаивался в своих поступках.
— Знаете, баронет, — сказал я после паузы, — я ценю вашу
честность. Не каждый способен признать свои ошибки, особенно в
такой ситуации.