Боли все так же не было. Как не было моей левой руки выше
локтевого сустава и левого глаза. Неровный, бугристый, похожий на
кусок полураскрошенного угля обрубок. Я ковырнул его ногтем правой,
лоскут запеченной в собственном соку кожи легко поддался и,
скомкавшись, сполз по сукровице. Обнажилось розоватое мясо,
облепливающее срез кости. Потрогал лицо. Пустой провал глазницы,
обрамленный наезжающими друг на друга пластинками жесткой черной
плоти. Части волос нет, как и ушной раковины, но слуха, вроде бы,
не лишился. Заткнул мизинцем правое, да, приглушенно и
непривычно-неразборчиво, но звуки улавливаются.
Тело распирает притупленная бодрость, словно после тяжелой
тренировки, но совершенно не та, что должна сопутствовать почти
покойнику. Опираясь целой рукой о землю поднялся на ноги, хрустнув
спинными позвонками. Боль пронзила ногу, а все остальное почему-то
нет, оставив уже привычное онемение. Колено выглядело куда лучше,
чем рука, едва-едва зацепило, просматривалась коленная чашечка и
оплавленные сухожилия. Ходить, с трудом, но мог. Благослови Старые
боги и Новый Занда. Если бы не его запрещенные зелья, если бы не
Дар, если бы не кровь отца... много "если бы", не будь которых я
ушел бы с братьями в смерть.
Мысль что я калека далась неожиданно легко. А ведь это финал,
крах, все. Дальше только суицид или побираться по грязным
закоулкам, никому не нужен инвалид, за которым никто не стоит, и не
с моим финансовым состоянием пытаться это залечить. Всего что
ватага Ворона успела заработать за свое существование не
хватит.
Хлипкая дверь скрежетнула старыми петлями. Полноценной комнатой
это можно было назвать с ощутимым трудом, узкий прямоугольник голых
стен, кровать, стол и стул. Закрыл за собой на щеколду.
Я влил в себя остатки зелий Занда, обмазался целебными
снадобьями, кое-как перебинтовался и по быстрому обмародерил тела
павших, я не вывезу и одного ходячего покойника. Зашел в халупу
дохлого ублюдка. Кровать, шкаф, стол, несколько стульев. Я ковылял
к Лесному хутору. Пока перебирался через Мелкую речку, мутный поток
грязной воды мне по пояс с илисто-каменистыми берегами, потерял
топор. Нашарить его на дне так и не смог. Обошел Лесное по широкой
дуге, жевал кусок солонины и немеющими пальцами прижимал к груди,
спрятанную за пазухой книжку, единственное ценное что нашлось в
берлоге колдуна. И, наверное, это был мой шанс не сдохнуть в
ближайшие несколько дней. Леса тихие, спокойные, ни единой твари на
пути не встретил.