– Про что это Вы? – не понял я. – Если говорить, к примеру, о Боге…
– Бох? Это раньше так называлось. А теперича люди отказались от него, но не ослободились от силы сей большой. Имена всяки там и все проходит, но главно – то остается во внутрях. Вот я никогда в церкву не ходила апосля – то, при советской власти, и ни в христианского, ни в татарского бога не верю. Так у меня, вроде. Но кажный умереть не может просто так, не высказавшись полно. Так ведь, Боренька?
– Да-а, – согласно покачал я головой, заметив про себя, что старуха совсем ожила. Движения ее стали резче, голос окреп, в глазах появились огоньки. – Так чем же я могу вам помочь, Агриппина Тарасовна?
Она откинула голову на подушку и, подняв вверх острый подбородок, сказала:
– Подай – ка, милок, сюды поближе потрет этот, что висит у меня над головой… Видишь?
Это был искусно намалеванный краской портрет какого – то симпатичного молодого человека в старомодном дореволюционном сюртуке, и я снял это осторожно с гвоздя и поставил на комод, чтобы ей было удобно видеть.
– Вот так – то хорошо, милок.
– А кто это? – осторожно спросил я. – Что – то раньше не видел это у Вас.
– Это муж мой Василий Иннокентьевич. Он был сыном богатого витимского купца Иннокентия Крылова, которого красные расстреляли в двадцать первом годе в тайге.
– Как же так? Вон же Ваш, муж! – удивился я, посмотрев на другой портрет в красивой медной раме.
– А Макар был моим вторым мужем… Он – дедушка Ольгин, ты это знаешь. Оба были хорошие люди, лутшие. Я завсегда их путала обоих до убивства. Макара еще раньше познала, чем Василия, любили оба меня… А в день их погибели я тут закрываюсь на крючок и никово не путаю. Они, сердешные, должно быть благодарны мне, что я их от мучений избавила.
– Я не совсем Вас понимаю, Агриппина Тарасовна, – сказал тут я. – О чем Вы говорите?
– Теперя, милый, мне все равно, и я, как на духу, все должна тебе открыто сейчас рассказать. Я-то знаю, что свершила доброе для них, но в душе все равно тяжко очень и мучительно. – Она повернулась, широко раскрыла глаза. – Это ведь, милок, я убила Василия… и Макара тож… Обоих порешила!
Я настолько обалдел от этой дикой новости, что чуть было не свалился со стула. Убила?! «Видать, старуха совсем уж рехнулась, – подумал я. – И черт меня дернул сюда придти!»