.
По сути, бунт против «общества потребления», «рюкзачная революция» были следствием интуитивной тяги человека к земной природе. А эта тяга была непосредственно связана с поисками сакральной мудрости, которую некогда хранили предки цивилизованных людей, но от которой последние отвернулись, сочтя ее за проявление мракобесия, предрассудков и суеверий. Бунтари искали правды жизни, которую они не видели в обществе потребления и внешнего комфорта. Именно в шаманах и нашла тех, кто сохранил верность священной мудрости природы, молодежь 1960-х. Она потянулась к ним в поисках ответов на экзистенциальные вопросы бытия. Одной из культовых фигур того поколения бунтарей был Джим Моррисон, поэт, музыкант и солист группы «The Doors». Из биографии Моррисона хорошо известно, что он был увлечен мифами и религией коренных американских культур. Когда Джим учился в школе, его семья переехала в Нью-Мексико. Там Моррисон получил первый опыт знакомства с индейской культурой американского Юго-Запада. Все это нашло отражение в его стихах и песнях (в особенности в песне «The Ghost Song»), в образах ящериц, змей, пустынь и «древних озер». Увлеченность шаманскими практиками коренных народов Америки и в особенности Пляской духов[24] ощущается во всем экстатическом творчестве Моррисона.
Увы, далеко не всегда люди того бунтарского поколения понимали настоящие ценности и цели шаманизма. Некоторые представители молодежи полагали, что шаманизм – это романтический способ убежать из опостылевшей повседневной реальности на лоно природы, в мир «галлюциногенных чудес» растений и грибов, в мир безоглядного «расширения сознания».
Психоделический взрыв на Западе отозвался даже в Советском Союзе. О битниках и хиппи, по понятным идеологическим причинам, речи в СССР идти не могло. Но все же так называемая «хрущевская оттепель» породила в Советском Союзе свою «рюкзачную революцию» и свое «поколение шестидесятников». Наши барды, воспевавшие дальние походы и задушевные беседы у костра, были советским вариантом бунтарей против технократизма и угнетающей свободу культуры, противопоставившей себя вольному духу природы.
Однако центробежные тенденции расширения границ сознания и бегства «в первобытную природу» на Западе были в корне противоположны центростремительной идее сакрального мира, священного космоса архаики. Архаический человек мечтал жить в «круге» своего сакрального мира, в своем родовом доме близ очага. Шаман вовсе не был «психоделическим» анархистом и аутсайдером, каким он рисовался воображению поколения битников и хиппи. В действительности шаман стремился к порядку, а не к анархии. Этот священный порядок поддерживался и воспроизводился шаманом через миф и ритуал. «При внимательном анализе всех форм проявления шаманского ритуала и его теологического наполнения шаманизм, как наиболее древняя форма религиозных представлений, служил креативным, антиэнтропийным целям упорядочивания мироздания, борьбы со вселенским хаосом»