Рывком бросились на улицу, уже по ходу, пришлось оставить Рыжего за горой из крошева бетонных стен, слишком уж сильно обложили огнем. Дали ему калаш и рассредоточились, батя в одну сторону Леха в другую, что б своим помочь, прикрыть подход. Заскочив в бетонный проем, он тут же споткнулся и вовремя упал, пули просвистели над головой. Пригнув голову повернулся, рядом на спине лежал их готовый сослуживец, череп оказался раскрыт, пуля вошла в левый глаз, моментальная смерть. Еще из двоих двухсотых узнал майора, который еще недавно кричал о приближающихся двух «коробочках», которые бы обязательно прикрыли огнём, а там и танки, помогут им уйти. Так и замер со своей бешеной белозубой улыбкой. Боялись его за это. Вдруг перестали свистеть пули над головой, где то утробно заурчал танк и зазвенели траки. Чичи отходили, подгоняемые броней. Были попытки огрызаться мухами, но танк разносил их в клочья. Леха заорал от счастья, понимая, что теперь выйдут и тут же оборвался. В брешь в стене он четко увидел опирающегося на ствол Рыжего. Тот радостно махал рукой и что-то орал, а прямо на него неслись несколько чехов. Леха успел увидеть, как Батя тоже высунулся из укрытия и, размахивая руками, кидал в рыжего камни и орал. И Леха заорал, не понимая, что среди этого грохота никто его не слышит. Через мгновение один из чичей вспорол Рыжему живот и бросился бежать дальше. Сорванец упал на колени, плюясь кровью, а прямо на него теперь уже ехали наши. Ромка замер, смотря как танк гусеницами давит мальчишку. А потом на негнущихся ногах подошел к горке бетона. Рыжему был конец. Его крючило в посмертных судорогах, отделенные в поясе ноги словно пытаясь согреться, терлись носками кирзачей друг об друга. Пальцы на руках еще скребли грязь, а голова…. Шапка слетела с головы и рыжий ежик теперь покрывали брызги бурой крови, а губы медленно, как у младенца превращались в какой-то оскал, словно он все еще пытался кричать. Кто-то хлопнул Леху по плечу, и он заорал как никогда в своей жизни.
Он еще долго сидел в кровати, сжав побелевшие от напряжения пальцы в замок и сдерживая бьющую все тело дрожь.
Ира…. – тихо позвал Леха и осекся. Иры больше нет. Уже почти шесть лет. И Иры и их доченьки. Анечка прожила всего полгода.
После боя в Грозном он попал в госпиталь, а потом снова в бой, к своим. Там он чувствовал себя живым, а стоило вернуться на гражданку и начиналось существование. Дома поначалу летал в облаках, не понимал окружающий мир. Не отпускало. По ночам – снова Чечня, бои и Рыжий. Это было как мания.